Проект Каин. Адам
Шрифт:
— Ты о чем? — Максим обернулся и посмотрел на Сергея.
— Неплохой джипик, говорю.
— А-а… Ну да. Сейчас каждый себе может позволить что-нибудь такое. Кто захочет, конечно.
Макс похлопал по блестящему боку машины и посмотрел на Одинцова.
— Так, ладно. У нас тут три бочки с горючкой, плюс всякая ерунда типа масла, тосола и прочего. Что будем брать?
— Наверное, все, — после паузы ответил Сергей. — Может оказаться так, что у нас просто не будет возможности дозаправляться на какой-нибудь АЗС.
— Я подумал о том же самом, — кивнул Макс. — Мотоциклы я бы тоже забрал, если никто не против — они очень даже не помешают.
— Как скажешь, — Сергей развел руками.
— Ну и хорошо, пойду гляну, что там можно еще прибрать нужного, — Максим обогнул желтый бок джипа и направился вглубь гаража, к верстакам у дальней стены.
Сергей смотрел в ту сторону, слушая, как Макс чем-то шуршит, и не знал, стоит ли начинать разговор. Точнее, вопрос был не в том — «стоит ли», а в том, как именно его начать. Ему вовсе не хотелось, чтобы было какое-то недопонимание между ними тремя и вместе с тем не хотелось портить и без того хлипкие отношения с Максом. Так что он прекрасно понимал, что разговора не избежать, и разговор этот как бы его обязанность. Наверное. Но как его начать? Блин! Это вовсе не так просто, как казалось.
— Слушай, Макс… — неуверенно начал Сергей.
— А? Ты что-то сказал? — голос Максима гулким эхом отразился от стен.
— Максим, мне надо с тобой поговорить, — чуть громче произнес Одинцов, чувствуя, как на лбу выступил горячий и какой-то болезненный пот.
— Я ничего не слышу, сейчас, погоди…
Макс снова чем-то загремел, пробираясь к Сергею, чертыхнулся, видимо, обо что-то споткнувшись. Одинцов же чувствовал себя так, будто сейчас упадет в обморок. Господи, а что если Максим начнет его бить? Он же не будет с ним драться?
— Оттуда ничего не разобрать, — недовольно сказал Макс, выбираясь откуда-то сбоку от джипа. — Ты что-то…
Из-за двери за спиной Сергея послышался топот ног, мужчины как по команде посмотрели в ту сторону. Из дверного проема вывалился тяжело дышащий Антон, на шапке все еще поблескивали кристаллы снега. Он широко раскрытыми испуганными глазами уставился на Макса и Сергея, попытался что-то сказать, но из горла вырывались лишь какие-то невнятные звуки. Одинцов почувствовал холод, распространяющийся в груди. Что-то произошло, что-то явно произошло. Он, не раздумывая, взглянул на часы — пять минут десятого — и подумал, что еще слишком рано.
— Там… Там кто-то идет, — наконец, выдохнул Антон. — Человек сорок. В нашу сторону… Кажется, больные.
Сергей и Макс переглянулись и пошли к двери. Когда кто-то в доме закричал, они побежали.
Глава двадцать восьмая
Странно, но первым этих людей заметил не Обожженный, а как раз таки Очки, который вроде как не отличался особой чувствительностью. Хотя и произошло-то все, надо сказать, случайно.
Они сплоченно двигались вдоль узкой полосы леса, протянувшейся на расстоянии полутора километров вдоль шоссе. Обожженный не говорил, почему избрали такой странный метод движения — хотя чего там, и так все было понятно. Каждый из них, даже самые тупоголовые, ощущали потребность торопиться и нежелание дольше необходимого оставаться на открытом пространстве.
Их группа как раз проходила мимо двухэтажного здания, когда-то бывшего придорожным отелем. Красный кирпич стен ярким пятном выделялся на фоне медленно падающего снега, и то один, то другой постоянно поглядывал на гладкие стены. Именно Очки услышал легкий треск ломаемого дерева где-то в глубине, за слепыми окнами гостиницы.
(Стойте.)
Обожженный остановился, за ним следом, как по команде, встали и все остальные. (Что случилось?)
Очки кивнул на здание.
(Там кто-то есть.)
Обожженный вернулся назад, встал рядом с мужчиной в шуршащей куртке, демонстративно принюхался, вдыхая и выдыхая воздух короткими толчками.
(Ничего нет. Что ты почувствовал?)
Очки пожал плечами, и указал на свои уши, намекая на то, что он не унюхал, а услышал. Обожженный некоторое время смотрел на него, словно оценивая, велики ли шансы, что его дурачат. Потом качнул головой, обернулся к Шарфу.
(Пойдем, посмотрим.)
Шарф нехотя кивнул и подошел ближе. Они втроем обошли здание, ища вход. Наконец (как назло, с противоположного торца) обнаружилась некогда застекленная — а теперь разбитая — двустворчатая дверь. Обожженный некоторое время смотрел на присыпанные снегом осколки стекла, потом осторожно переступил через них и вошел внутрь.
Очки подошел к стоящему в темном холле гостиницы отцу Ани. Слабый солнечный свет почти не разгонял сумрак, но им это было и не нужно.
(Чувствуешь?)
Семенов кивнул. Легкий запах дыма, который был бы незаметен для обычного человека, для них казался густым, наполненным ароматом горящей древесины шлейфом. Кто-то жег костер там, в глубине этого покинутого здания. Жег не для еды — в дыме не было и намека на готовящуюся пищу, только едкий запах горящей обивки и мебельного лака; просто некто хотел согреться, вот и все. Обожженный уверено направился к лестнице, едва заметной в падающем из пыльного окна косом луче света. Очки и Шарф пошли следом. Теперь каждый из них чувствовал, что костер горит где-то на втором этаже. А вокруг него собралось около двух десятков диких.
(Осторожней, не порежьтесь.)
(Спасибо.)
Очки перешагнул через груду битых стекол, поблескивающих на верхней лестничной площадке как древние и жутко грязные драгоценные камни. Небольшой пожарный щит лежал тут же, раскуроченный до неузнаваемости. В разбитое окно с легким свистом ветер задувал ворох снежинок, оседавших на истоптанный ковер белым пушистым слоем.
Они зашли в коридор: здесь запах дыма чувствовался гораздо острее и был довольно неприятен из-за наполняющих его химических соединений горящей пластмассы, лака и краски. Обожженный сморщил лицо, обнажая кривые зубы и пошел вперед, в дальнюю по правой стороне комнату. Ему не надо было оглядывать все вокруг, чтобы понять, где именно собрались дикие. Запах безошибочно вел к их лежбищу.