Проект Каин. Адам
Шрифт:
— Возможно. Но я сомневаюсь, что им бы тогда так просто удалось замять это дело, да еще и так, что никто даже об этом не слышал.
— Почему? — спросила Аня.
— Этот завод строят американцы, — пояснил Макс. — Нет, наверняка, работают там наши, русские, но контролируют американцы. Так что если бы там что-то произошло, то сомневаюсь, что наше правительство упустило бы такую возможность охаять США. Мы же сейчас имеем изолированный от внешнего мира город, набитый федеральными войсками и якобы эпидемию сибирской язвы.
— Тогда что? — спросила Аня.
Мужчины переглянулись, Макс пожал плечами и сказал:
— Вариантов море, гадать можно сколько угодно: утечка отходов, атака террористов, падение отравленного метеорита… да что угодно.
Николай кашлянул и сказал:
— Согласен, и, мне кажется, для нас это не имеет большого значения Это уже произошло, и нам надо предпринять какие-то меры, чтобы избежать… этого, чем бы оно ни было.
Аня недоуменно посмотрела на него, Максим же просто кивнул. Он уже понял, к чему ведет Николай.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Аня.
— Все просто. Нам надо уходить из города, — ответил Николай.
Максим встал и подошел к окну. Он не ошибся в своих предположениях.
— Я не поняла… — в голосе девушки слышалось недоумение. — Зачем нам уходить отсюда? Мы вроде как в безопасности, рано или поздно положение исправится.
Николай поправил свои учительские очки:
— Я в этом сомневаюсь. Похоже, ситуация гораздо серьезней, чем мы себе представляем. Вмешательство военных уже само по себе наводит на эту мысль. Вы не согласны?
— Что-то я не вижу трупов на улице, приятель, — пробурчал Максим.
— Их и не будет, — пожал плечами Николай. — Армия — вот уж странно — оказалась здесь вовремя. Уж если они способны перекрыть все средства связи, то убрать тела для них точно не будет проблемой.
— А родственники? Неужели ты думаешь, что их близкие будут равнодушно наблюдать и молчать?
— Родственников можно поместить в карантин, чтобы они никому ничего не сказали. К тому же, если болезнь передается от человека к человеку, то у военных будет повод запереть слишком громкоголосых в отдельные маленькие палатки. На благо остальных, сам понимаешь.
— И куда идти? — спросила Аня.
Минуту помолчав, Николай начал отвечать:
— Я думаю, нам надо выбираться из города. Как можно быстрее. Взять еды, я не знаю, одежды, что ли… Наверное, все центральные выезды заблокированы, но можно попробовать выбраться по проселочным дорогам. Во всяком случае, я прямо сейчас, не задумываясь, могу назвать две дороги, которые почти наверняка не закрыты: о них мало кто знает, только местные, да, быть может, дачники. Уж на картах их точно нет. Мы можем попробовать выбраться из города в восточном направлении, а там, кто знает, поймать попутку и добраться до ближайшего города… Ну, хотя бы до Челябинска. Что скажете?
Он замолчал, глядя на них. Максим задумчиво водил сигаретой в воздухе, оставляя дымные колечки, поднимающиеся к потолку. Аня опустила глаза и теребила кружку с наверняка уже остывшим кофе.
— Коль я… я не пойду, извини, — наконец, сказал Макс. Услышав эти слова, Николай как-то съежился, взгляд, казалось, потух. — Во многом я с тобой согласен, но не думаю, что все так уж плохо, как ты говоришь. Все равно они не смогут держать весь город в карантине вечно. Рано или поздно это кончится.
Он помолчал, и мягко добавил:
— Мне, пожалуй, пора домой — я и так у тебя загостился. Спасибо за гостеприимство.
Аня бросила на него быстрый, испуганный взгляд, закусила губу, но промолчала.
— Ладно… Ладно, Макс, я тебя понял, — Николай снял очки, его лицо сразу стало каким-то беззащитным. — Когда?
— Не знаю. Если ты не против, я еще немного подожду — уж во всяком случае мне надо дождаться окончания комендантского часа — а потом… Потом пойду.
— Конечно, — кивнул Николай, подумал, словно хотел сказать что-то еще, пожал плечами и вышел из кухни, оставив двух молодых людей одних. Они так и сидели, не глядя друг на друга, занятые своими мыслями и пили кофе. За окном пошел дождь, вскоре по асфальту побежали ручьи, разнося заразу. В городе пока что было тихо.
Сергей Одинцов внимательно следил за новостями. Они находились в Санатории вторые сутки, и он старался не пропускать ни одного выпуска новостей, потому что знал: рано или поздно увидит то, что ожидал и боялся услышать. Не то чтобы это должно было быть что-то конкретное, но он не сомневался: когда он это услышит, то поймет. И в среду, в вечернем выпуске новостей он, наконец-то, дождался.
Одинцов сидел в комнате отдыха на втором этаже Санатория, куда их поместили военные. По телевизору шел какой-то очередной сериал, он смотрел на экран, но не видел, что там происходит. Гораздо больше его волновало происходящее здесь.
Санаторий находился на территории военного городка и состоял из пяти трехэтажных корпусов, покрашенных в унылый серый цвет. Сам городок был огорожен стенами с натянутой поверху «колючкой», по углам стояли вышки, так что Санаторий скорее напоминал тюрьму ослабленного режима, нежели место отдыха. Он еще тогда подумал: какими же должны быть неприхотливыми военнослужащие и их семьи, чтобы жить здесь. Впрочем, теперь здесь находились они, в карантине.
Территория Санатория постоянно патрулировалась солдатами в респираторах, у него — как и у всех других — периодически брали анализы, но результатов не сообщали. Вопросы попросту игнорировались, и он быстро понял: спрашивать что-то бесполезно… да и не безопасно. Это его пугало, потому что… Ну, потому что он был гражданином своей страны, а это тупое равнодушие солдат и отношение к нему, как будто он был подопытной свинкой, наталкивало на мысли, что произошло что-то серьезное. Настолько серьезное, что если он об этом каким-то образом узнает, то, вполне возможно, он попросту… ну, исчезнет. Как в старых шпионских фильмах. Это, знаете ли, не та мысль, осознание которой позволяет спокойно спать по ночам.