Проект Каин. Адам
Шрифт:
— Повтори немедленно. Это приказ, — в голосе Малышева слышалась едва прикрытая угроза.
Парень сглотнул, еще раз и еще. Он не решался произнести то, что ляпнул на автомате.
— С… сэр, — наконец, выдавил он.
Малышев опустил взгляд, и лейтенант почувствовал мгновенное облегчение… А потом кулак майора вонзился ему в печень, лейтенант вскрикнул и упал на бетон. Малышев тряхнул рукой и склонился над скулящим пареньком. В его глазах не было никаких эмоций, равнодушный взгляд человека, который видел и делал и не такое.
— Да, сынок, твое образование и вправду слишком запущено. Или, можно даже сказать, ты знаешь слишком много лишнего, и это лишнее не умещается у тебя в голове, а потому вываливается изо рта в виде словечек, которые не к месту и не ко времени. Ты понимаешь, что только что обратился к офицеру Российской Армии «сэр»?
Парень собрался ответить и вдруг с ужасом понял, что чуть снова не повторил то, из-за чего сейчас валялся на земле. Он успел захлопнуть рот за мгновение до того, как совершил эту ошибку.
— Сынок? — в голосе Малышева слышалась забота отца о несмышленом ребенке.
— Д-д… да, товарищ майор, — прохрипел он и добавил: — Я… я приношу извинения.
— Извинения… Хорошо, я могу принять твои извинения. С легкостью — в конце концов, не думаю, что ты хотел меня обидеть, — Малышев ощерился в крокодильей улыбке. — Только боюсь, как бы ты не сделал такой ошибки по отношению к другому офицеру. Поэтому мы сделаем так: ты будешь в течении двух месяцев делать три наряда вне очереди каждую неделю, ясно, солдат?
— Да, — прошептал лейтенант непослушными губами. Он не верил, что отделался так легко.
— Не слышу.
— Да, — громче сказал паренек. Глаза Малышева угрожающе сузились, и лейтенант выпалил: — Есть, товарищ майор!
— Так-то лучше. Забудем об этом инциденте во избежание… во избежание… Мы поняли друг друга?
— Так точно, товарищ майор.
Малышев распрямился и протянул руку лежащему солдату. Тот недоверчиво посмотрел на нее, но все-таки протянул свою, в глубине души полагая, что сейчас тот схватит ее и откусит по локоть. Малышев крепко схватил парня за запястье и легко поднял на ноги. Тот слегка пошатнулся, но майор заботливо поддержал его.
— Я думаю, тебе надо сходить в лазарет. Как же ты так неаккуратно?
Парень взглянул на него с неприкрытым ужасом в глазах.
— Как это случилось, солдат? — ровным голосом спросил Малышев. Слава Богу, до этого барана вроде дошло.
— Я… я упал. Когда мы монтировали временный изолятор, — поспешно ответил лейтенант. Его начало трясти, как в ознобе.
— Ну, пожалуй, не упал, а просто кто-то неудачно приложил тебя одной из тех железных штук, правда?
— Так точно, товарищ майор. Так все и было.
Малышев хлопнул лейтенанта по плечу (тот испуганно сжался) и снова улыбнулся своей улыбкой, обнажив больше зубов, чем положено иметь человеку. По крайней мере, выглядело это именно так.
— Давай, парень, вперед. Не заставляй меня провожать тебя до лазарета.
— Никак нет, товарищ майор! Разрешите идти? — паренек трясся как лист на ветру. Нет, с сожалением подумал майор, из такого говна не выйдет ничего стоящего.
— Иди, — он махнул рукой. Лейтенантик быстро развернулся и бросился из-за котельной чуть ли не бегом, прижимая одну руку к правому боку. Малышев прислонился к стене, чувствуя, как в висках гудит прилившая к голове кровь.
Он растерянно посмотрел на свой кулак. Господи, зачем он врезал этому сосунку? Что на него опять нашло? Твою мать. Он зло сплюнул на кучу кирпичей, шифера, досок и прочего мусора. Ну, один плюс, хоть голова теперь не ныла так сильно. Вздохнув, он оправил китель и вышел из-за котельной, остановился, подумал и направился к казармам. Возможно, стоит скататься на патрулирование вместе со своими ребятами. По крайней мере среди них не было ни одного засранца наподобие того, которому он только что преподал наглядный урок, как не стоит обращаться к вышестоящему офицеру.
Спустя пять минут он, насвистывая популярную мелодию, забирался на пассажирское место в «Тигре». Про головную боль Малышев и думать забыл — впереди была работа, которую он очень любил делать. Осеннее небо опять затянуло тучками и начал накрапывать уже привычный мелкий дождик.
Около семи часов вечера этого же числа два полицейских в сопровождении солдата патрулировали южный район города на старом УАЗике Второго Отдела. Один из полицейских был за рулем, второй внимательно вглядывался в медленно проплывающие мимо пустые проулки, освещенные заходящим солнцем. Солдатик дремал на заднем сиденье.
Район был так себе, и это еще мягко сказано. Одноэтажные бараки, старые, блеклые и местами покосившиеся дома, вид которых не способствовал поднятию настроения. Заходящее солнце выглядело больным, проливая слабый желчно-желтый свет на улочки «Южного поселка», как называли этот район в городе. Здесь всегда было полно наркоманов и алкашей, сводки происшествий с удручающей периодичностью пополнялись протоколами о жертвах поножовщины, ограблений и изнасилований. Местная шпана не отличалась добродушием, и двоим патрульным это было хорошо известно. Хорошо хоть сейчас улицы были пусты, спасибо комендантскому часу и добропорядочным гражданам, соблюдавшим его. Аллилуйя, аминь.
Полицейский, сидящий рядом с шофером, оглянулся назад и посмотрел на рядового, развалившегося на заднем сиденье. Тот спал, обхватив свой автомат как любимую игрушку. Черная респираторная маска уютно устроилась на груди.
— Эй, глянь-ка на него, — шепотом сказал патрульный и пихнул в бок своего приятеля. Тот обернулся, бросил быстрый взгляд на прикорнувшего солдатика и хмыкнул, первый патрульный — Иван — кивнул, соглашаясь с невысказанной мыслью. Они знали друг друга с детства, жили в одном дворе, в Восточном (дыра еще похуже этого Южного), вместе учились, вместе служили, а теперь еще и вместе работали. Неудивительно, что парни понимали друг друга без слов.