Проект Каин. Адам
Шрифт:
«Интересно, — мелькнула мысль, — она поди решила, будто он позвал ее для того, чтобы решить вопрос с экзаменом иначе, чем пересдачей? Нет, дорогая моя, мой дружок уже не в том состоянии, чтобы встать на тебя. Извини».
— Присаживайтесь… ну, хотя бы вот сюда, на мое место, — он указал на стул. Девушка послушно подошла к столу, напряженно покосилась на кучи бумаги, и, наконец, села.
— Берите листок, ручку и напишите мне все, что знаете о… ну, предположим, о Марии Стюарт и про роль, которую сыграли кальвинисты в ее судьбе. У вас есть десять минут, — он демонстративно взглянул на часы, якобы чтобы засечь время, но на самом деле пряча от нее возбужденный взгляд.
Лицо девушки прояснилось, она начала быстро-быстро заполнять страницу убористым подчерком. Профессор едва заметно усмехнулся: он знал, что она зналаэту тему. Помнил, что на одном из немногих занятий, которое почтила своим присутствием эта шлюшка, было именно то, где он рассказывал о восстании кальвинистов 1567 года.
Он с любовью смотрел на ее тонкую, красивую шею, в штанах у него зашевелилось, и мужчина с удивлением и некоторой долей злой иронии понял, что, пожалуй, он бы мог с ней сделать то, на что она надеялась. Мог бы, если бы не волны отвратительного запаха, которые, казалось, исторгались из всех ее пор, наполняя комнату жутким смрадом. Кровь застучала в висках профессора, горло мгновенно пересохло и сжалось, оставив только узенькую дырочку, через которую он с трудом мог дышать. Она была симпатичной, но не настолько. Твердой рукой он взял в руки тяжелое пресс-папье, подаренное ему кафедрой на шестидесятилетии и, не раздумывая, опустил его на затылок Астраханцевой. Раздался глухой чпок, и девушка, даже не пискнув, упала лицом на свою работу.
Профессор торопливо, но аккуратно оттащил тело в освобожденную от хлама кладовку и положил его в дальнем углу. Места было предостаточно. Он заботливо поправил выбившуюся из-за пояса футболку девушки.
Вернулся в кабинет, все осмотрел, заглянул в недописанную работу Астраханцевой (пробормотав себе под нос: «регентом стал Мюррей, а не Кюррей») и, удовлетворенный, вышел в аудиторию.
— Следующий, пожалуйста, — прохрипел он и закашлялся. Еще одна девушка — на этот раз толстая, все лицо в прыщах, опасливо пошла к нему. На разом побледневшем лице каждый прыщ выделялся особенно отчетливо. «Они похожи на стоп-сигналы», — подумал он, закрывая за ней дверь. Даже немножко ее пожалел.
Неприятность случилась на шестом студенте. Этот молодой, быкоподобный и чрезвычайно тупой парень не вырубился сразу: не смотря даже на то, что профессор специально замахнулся посильней, рассчитывая, что такой толстый череп выдержит обычный удар. А может, этот здоровяк просто качнул головой. Как бы то ни было, вместо того чтобы пробить ему голову, пресс-папье скользнуло по затылку, вырывая кусок скальпа. Парень заорал и вскочил со стула, закрывая руками рану, из которой потоками хлестала кровь. Он посмотрел на свои руки, залитые кровью, снова заорал, а потом непонимающе уставился на профессора, не в силах сообразить своим скудным умом, что произошло. Профессор улыбнулся, зачем-то кивнул и ударил парня окровавленным пресс-папье в переносицу, ломая ее в щепки. Глаза студента закатились, он грузно упал на пол так, что, казалось, затрясся пол. За дверью, в аудитории поднялся и начала нарастать возбужденный гомон.
— Эй, с вами все в порядке? Что случилось? — голос из-за двери был неподдельно встревоженным и вместе с тем почему-то радостным. Профессор устало прислонился на мгновение к столу, пытаясь сообразить, что же делать Дальше. Теперь тихо избавиться от этих вонючих тварей не получится. Неожиданно в голову пришла занятная мысль; спеша ее проверить, он начал рыться в ящиках стола пока, наконец, не нашел, что искал. По его лицу блуждала странная, неприятная улыбка сумасшедшего.
— С вами все хорошо? — снова спросили за дверью, а потом кто-то сказал, обращаясь, видимо, к стоящим рядом. — Там что-то случилось, по-моему, надо ломать дверь.
— Не надо ничего ломать! — крикнул профессор. Он спрятал за спиной правую руку, пошел к двери, открыл ее. На него во все глаза уставились испуганные студенты. Одна девушка взвизгнула и тотчас прикрыла рот рукой.
— Профессор… — тихо начал паренек, долбившийся в дверь. Он громко сглотнул, потом продолжил: — Профессор, у вас на лице кровь.
— А? Это пустяки! Вы должны помочь своему товарищу. Он упал на пол, ударился о край стола и, кажется, что-то себе разбил. Он слишком большой, я не могу перевернуть его и помочь. Быстрее, пожалуйста, — он отошел в сторону, впуская в кабинет гурьбу студентов. Некоторые не пошли, настороженно и испуганно глядя на забрызганное кровью лицо профессора. Этими засранцами он займется позже, сначала надо было разобраться с теми, кто зашел. За его спиной раздался испуганный крик и следом гомон возбужденных голосов. Профессор улыбнулся оставшимся в аудитории и чуть прикрыл дверь, по-прежнему пряча за спиной то, что он достал из ящика стола.
— Ну, что с ним? — спросил он, подходя к склонившимся над мертвецом студентам. Он буквально видел волны зловония, поднимающегося от тел этих испорченных детей. О да, он видел, и он должен был это исправить.
— Пожалуй, я смогу чем-то вам помочь, — озвучил он свою мысль и вытащил из-за спины руку со сжатым в ней длинным охотничьим ножом, который ему давным-давно подарил уже умерший отец.
— Пожалуй, я смогу, — повторил он и вонзил нож по самую рукоять в чью-то спину.
Волна насилия начинала набирать силу, охватывая все новые районы города. Люди слышали звуки стрельбы и боялись выходить на улицы, резонно опасаясь за свою жизнь. Зараженные в большинстве своем были слишком безумны, чтобы оказывать какое-либо сопротивление регулярным частям армии, но их было столь много, что иногда патрулям попросту приходилось уносить ноги прочь с места преступления, спасая свою жизнь. Если они, конечно, успевали. Впрочем, преследовали их редко: на текущей стадии своего развития вирус сжигал последние остатки разума в мозгах людей, превращая их в одержимых яростью психов с горящими глазами, готовых убивать по какой-то одной им ведомой прихоти.
Ко всему прочему некоторые темные личности решили, что это их шанс: на улицах творилось форменное безобразие, полиция и армия была слишком малочисленна, чтобы поспеть во все места разом. Начались погромы и ограбления, разбивались витрины магазинов, и из них вытаскивалось все сколько-нибудь ценное. Люди в масках вламывались в квартиры жителей, горя жаждой наживы и насилия. Забавно, но многие из грабителей после таких налетов сами оказывались заражены от своих жертв, и, следовательно, все дальше разносили семена опасной болезни по городу и даже умудряясь протащить вирус в соседние районы. Выстрелы и крики на улицах звучали все чаще.
Впервые на экранах телевизоров россиян стала появляться информация о происходящем на юге Урала. Сообщения были отрывочны и часто противоречивы, но все как одно тревожны. Утверждалось, что помимо вспышки эпидемии сибирской язвы (кстати, делались тонкие намеки, что это могут быть происки недоброжелателей, например, злобных американцев, или НАТО) город подвергся нападению хорошо вооруженных и скоординировано действовавших групп людей. Тут сразу общественное мнение мягко направляли в другую сторону: дескать, ФСБ подозревает, что в этом замешены террористы из какой-нибудь Аль-Каиды. Это привело к тому, что в некоторых маленьких городках на территории страны произошло несколько «несчастных случаев» с представителями населения южных республик. Подогретые речами дикторов, намеками представителей власти по ТВ и водкой необразованные в большинстве своем колхозники насмерть забили нескольких «чернозадых», не разбирая, был ли это чеченец, армянин, абхазец или ингуш. Рассуждения этих скудоумных защитников отечества были просты: все они были врагами, которые осмеливались совершать грязные террористические акции на территории нашей страны, а, значит, должны были расплатиться за свои действия. Ну, или действия своих родичей: ведь всем известно, что каждый из этих обезьянок повязан друг с другом кровными узами и чуть ли не инцестом (хотя такого слова большинство из них попросту не знало). То, что творили эти «русские патриоты» — попросту тупые ублюдки — с ни в чем не повинными, мирными, обычными жителями страны не лезло ни в какие ворота.