Проект "Ковчег"
Шрифт:
Голова у капитана пухла от мыслей. Он не мог прийти ни к каким выводам. То, что парень не ликвидатор можно было утверждать с девяностопроцентной уверенностью. Остальные десять на то, что это очень хорошо подготовленный ликвидатор, которого натаскивали с детства. Возможно такое? Вполне! Но такие исполнители штучный товар, а тут настолько глупый, ненадежный способ подводки к объекту. Можно было бы сделать все гораздо проще и эффективнее. Информации не хватало, что-то он упускал. Но вот что. Тут машину особенно сильно тряхнуло на ухабе, парень крепко схватил Волкова за руку и проснулся.
– Что уже приехали?! – тут Сашка заметил, что он сидит, тесно прижавшись к НКВДешнику и крепко схватив за его руку.
– Нет, еще, к городу подъезжаем.
У старого чекиста не смотря на профессиональную подозрительность никак не получалось увидеть в этом мальчишке врага. Обычный подросток, такой же, как одноклассники его дочери. Немного стеснительный, пытающийся за нарочитой невозмутимостью спрятать эту свою стеснительность. Правда, была еще в мальчишке какая-то основательность, больше присущая взрослым людям, да и стержень у парня был. То, как пацан настаивал перед ним, невзирая на возраст и принадлежность к грозной структуре, что ему необходимо лично проконтролировать, как пристроят его вертолет, говорило о твердом характере и обостренном чувстве ответственности. Волков даже поймал себя на мысли, что ему хотелось бы, чтоб такой надежный товарищ появился у его дочери.
А машина, тем временем миновав блокпост, где капитан показал какие-то документы, въехала в город. Сашка вглядывался в абсолютно темные, освещаемые только тусклым светом фар их машин улицы ночной Москвы 1941 года, пытаясь найти хоть что-нибудь знакомое, похожее на ту Москву из далекого детства и не находил. Эта Москва больше была похожа на те пустые поселки, что он видел из кабины вертолета, в мире апокалипсиса. Такие же покосившиеся избушки, такое же запустение и безлюдье. Ветерок гонял по мокрым грязным мостовым обрывки бумаг и старые газеты, которые то подлетали вверх, то катились по грязи, пока не попадали в какую-нибудь особенно глубокую лужу, где, набухая, превращались в отвратительные грязные комки.
Вот уже появились многоэтажные строения, но ощущение запущенности не проходило, а в чем-то даже усилилось. Появились разрушенные бомбами дома, в домах, не тронутых бомбами, некоторые квартиры зияли выбитыми окнами, где-то заткнутыми подушками или тряпьем, где-то забитыми фанерками, а где-то и просто щерившимися на улицу пустотой проемов, из которых ветер нахально выдергивал грязные тряпки штор. Их машина проехала мимо разбитой витрины, с оторванной, болтающейся на одной петеле вывеской над ней, с надписью «Булочная».
А у Сашки первоначальная тоска, вызванная унылым пейзажем, проплывающим за окном их автомобиля, сменялась дикой яростью. Зачем! Зачем люди делают это? Они разрушили его мир, его жизнь там – в прошлом-будущем. Разрушают чью-то жизнь здесь. Чего не хватало этим проклятым фашистам у себя в Германии, что они пришли на эту землю, неся горе, разрушения и смерть? Чего хотели добиться те, кто нажимал на красную кнопку, уничтожая целый мир в его прошлом? Что движет этими людьми – алчность, зависть, ненависть? Почему из-за чьей-то ненависти, желания наживы погибли мама, папа, Алька. Почему, гибнут люди сейчас. Хорошие люди. Такие, как Петька Никифоров, как вот этот вот суровый капитан госбезопасности. Ведь еще совсем недавно, в этих разбитых окнах горел теплый уютный свет. Мамы и папы звали своих детей к столу. Они вместе смеялись, грустили, любили друг друга, надеялись и строили планы. А потом пришла война и ничего этого не стало.
Сашка думал обо всем этом, и не находил ответа. А Волков смотрел на мальчишку, и ему, старому солдату, видевшему море крови и смертей, вдруг стало страшно от того, какой жутью перемешанной с тоской повеяло вдруг от этого пацана.
– Товарищ Александров, с Вами все в порядке?
Парень оторвался от окна и глянул на капитана потемневшими, полными слез глазами:
– Зачем? Зачем все это?
Волков, не зная, что ответить пожал плечами:
– Война…
– Да, война, - Сашка опять отвернулся. А машина тем временем въезжала через Боровицкие ворота в Кремль. Полуторка с бойцами и броневик заезжать в Кремль не стали, и ушли куда-то в сторону. А их машину остановили на въезде, где проверили у капитана документы, заглянули в салон, посветив фонариком Сашке в лицо, затем их проверили еще раз у Сенатского дворца, прежде чем допустить внутрь. В здании Волков, какой-то темной лестницей провел Сашку на второй этаж и завел в небольшую комнатку, где стояли письменный стол со стулом, тумбочка с черным телефонным аппаратом, сейф покрашенный кисточкой в серый цвет и старенький продавленный диван.
– Это мой кабинет, - Волков обвел рукой каморку, - отдохните пока, а я доложу товарищу Сталину о прибытии. Прошу не обижаться, но у дверей я поставлю караульного.
Сашка пожал плечами:
– Ставьте, раз надо. Только мне бы это.., - Александр покраснел.
– В туалет что ли? – усмехнулся капитан.
Сашка кивнул.
– Ну, снимайте верхнюю одежду, сейчас отведу, заодно и караульного прихватим, по пути. Александр скинул бушлат, повесив его на металлическую вешалку у дверей. – Кхм, - крякнул капитан, и Сашка поймал его удивленный взгляд, направленный на погоны – пожалуй, бушлат Вам лучше накинуть.
Пришлось снова одеться. На счет формы еще с Никифоровым на базе возник спор. Летчик настаивал, чтобы Сашка снял погоны. Но парень решил, что к Сталину надо ехать по всей форме. Так ему показалось, будет правильным. А сейчас вот, возникли сомнения в верности такого решения. Вообще, Сашка хотел надеть парадную форму, уж очень ему нравилась отцовская парадка, но на складах таковой не оказалось, пришлось ограничиться новым камуфляжем. Волков провел Александра в конец коридора, где за белой покрашенной дверью находился самый обычный санузел с несколькими кабинками и умывальниками с медными кранами и металлическими барашками. Вообще, кабинет Волкова и санузел Сашку разочаровали. Немного по-другому он себе представлял убранство Сенатского дворца, где работал и жил сам Сталин. На обратном пути Волков заглянул в какую-то дверь, крикнув кого живого. На его зов из помещения выскочил молодой веснушчатый парень с двумя кубарями в малиновых петлицах и красным отлежанным отпечатком на заспанном лице.
– Что за вид, товарищ сержант государственной безопасности?! – в голосе капитана послышалась сталь.
– Виноват, тащ капитан госбезопасности!
– Распоясались! Займусь я вами. Давай приводи себя в порядок и через минуту, чтоб, как штык был у меня в кабинете.
– Есть!
А Сашка смотрел на эту сцену, и ему было смешно. Служба везде одинаковая, что 1941 что в 2026. Ведь точно так же распекал дежурную смену генерал-лейтенант Терещенко у них на базе. И ответ был точно такой же, за исключением звания, по которому обращались залетчики к командиру.
Не успели они войти в кабинет Волкова, как в дверь постучал давешний веснушчатый сержант.
– Заходи, Чибисов. Значит так, я сейчас на доклад к товарищу Сталину. Товарищ Александров, - Волков махнул головой в сторону Сашки, - пока отдохнет у меня в кабинете. А ты давай, вставай у дверей, чтоб товарищу Александрову никто не мешал. Ясна задача?
– Так точно, тащ капитан госбезопасности.
– Ну, раз ясна, выполняй, - и добавил, обернувшись к Сашке, - все, я на доклад, располагайтесь, отдыхайте, думаю долго ждать Вам не придется, но возможно всякое, сами понимаете, какая сейчас обстановка, - и оба НКВДшника вышли из кабинета, оставив парня одного.