Проект «Нужные дети»
Шрифт:
Через пятнадцать минут мы знали, что в отделении содержалось тридцать три мальчика и девочки в возрасте от шести до одиннадцати лет, в том числе и пятнадцать томских детдомовцев. Почти половина ребят, видимо, уже прошли какую–то обработку, потому что выглядели действительно как настоящие аутисты. Среди обработанных оказались и трое «наших».
— Вот сволочи! — не выдержал я, почти со слезами, против воли наворачивающимися на глаза, заглядывая в бесстрастные личики и пытаясь поймать ускользающий взгляд хотя бы одного обработанного ребенка. — Найти бы эту мразь!..
—
Я обернулся. Ласка стояла в дверях палаты, одной рукой держась за косяк, а другой, тем не менее, жестко прихватив за шиворот тощего, тщедушного субъекта в перепачканном пылью и паутиной медицинском халате. Я подошел к ним и сделал зверское лицо, что мне было совершенно нетрудно.
— Фамилия! — рявкнул я так, что хлюпик едва не рухнул на колени.
— По–помилуйте… — залепетал он. — Я… Горемыкин моя фамилия…
— Организация! Должность! — Я почти рычал и почти не притворялся, потому что понял: это один из них!
— Г–группа перспект–тивных исследований… п–психолог отдела п–подготовки в–волонтеров…
Точно, он и есть! У меня потемнело в глазах, я уже занес кулак и, наверное, прибил бы слизняка, но мою руку перехватила еще более крепкая рука.
— Так нельзя, друг, — спокойно произнес Белогор. — Он должен… они все будут отвечать по закону. У нас теперь достаточно доказательств, чтобы засадить их всех за решетку.
Я шумно выдохнул, разжал сведенные гневной судорогой пальцы. Огляделся, будто только что вошел. Ребятишки — кто с испугом, кто с надеждой, кто и с интересом смотрели на нас. Ласка уже снимала палату на видео, потом перешла в коридор.
— И что же вы творили тут с этими малышами? — спросил я докторишку почти спокойно.
— Основной задачей первичного тестирования, — зачастил он, поняв, что смерть его миновала, — являлось определение потенциального уровня экстрасенсорики каждого волонтера. На основе тестирования составлялась карта способностей и давалась первичная рекомендация, по каким параметрам вести дальнейшую обработку будущего эспера. Затем волонтерам вводился нейролептический комплекс для исключения риска возможного побега во время транспортировки их к месту постоянной дислокации…
— Какими методами проводилась ваша «дальнейшая обработка»?
— В основном применялся резонансный нейрогенератор, а также метаболическая активация серых зон коры головного мозга…
— Погоди, друг, — снова вмешался Белогор, — не трать время. Мы заберем директора, эспера и этого… врача с собой и снимем с них показания при свидетелях.
— Думаю, Энгельса как раз брать не надо, — рассудил я. — Дай–ка ему вместо этого установку, чтобы напрочь все забыл!
— А что, хорошая идея, — улыбнулся Стас. — Зови Сыча и Белку, пусть готовят детей к эвакуации. Будем и дальше действовать по нашей легенде.
— А куда девать охранников?
— Здесь есть подвал? — спросил волхв присмиревшего психолога.
— Да–да, конечно! Могу показать… — встрепенулся тот.
— Вот и отлично. — Белогор протянул мне уоки–токи. — Вызови Секача, Дмитрий, и отправьте этих горе–сторожей отдыхать. — Потом достал мобильник и нажал «горячую» клавишу. — Вепрь?.. Мы закончили. Сворачивайтесь! Все — на базу…
Втроем вместе с очухавшимся Олегом мы быстренько сплавили через аварийный выход побитых охранников в подвал и заперли рядом с прачечной. Затем злобно сверкавшего на нас глазами эспера и замухрышку–психолога посадили в джип МЧС под бдительный присмотр Белогора и Ракитина. Детишек же рассадили в минивэн и «Спортаж».
Провожал нас лично господин Энгельс с начальником охраны Сытиным. Они оба от души пожали нам руки и пожелали счастливого пути. А глаза их при этом сияли от радости, что все так замечательно закончилось, и в скором времени их помощь будет обязательно отмечена начальством…
«Мда, силен волхв, силен!.. Мне бы так! — думал я, выруливая джип на трассу. — вот бы еще когда–нибудь к ним сюда попасть! Уж я бы от него не отстал, вызнал, как он это делает…»
Эпилог
Подмосковье, 6 января, утро
В коттеджный поселок, уютно расположившийся в долине речки Пахра всего в десятке километров от Троицка, около пяти часов утра въехали два черных джипа «Тахо» с тонированными стеклами. Машины двигались с потушенными фарами, могучие новенькие двигатели почти не создавали шума. Казалось, что по спящему поселку медленно проплывают два черных облака. Джипы неспешно пересекли весь поселок по главной аллее, засаженной голубыми елями, свернули на боковую, немного попетляли по проулкам и наконец остановились возле двухэтажного особняка за высоким каменным забором с зубчатым, как у Кремля, краем и декоративными полукруглыми башенками по углам. Усадьба одной стороной упиралась в близкую опушку соснового леса, укрытого трехметровым снежным одеялом.
Из джипов, чуть погодя, выбрались шесть человек. Внутри машин остались лишь водители. Они погасили теперь и габаритные огни, однако двигатели продолжали едва слышно урчать. Шестеро, облаченные в зимние маскировочные комбезы, держали в руках короткие ОЦ–02 «Кипарис» с толстыми насадками бесшумного боя, также раскрашенные под «зиму». По знаку одного из прибывших остальные рассыпались вправо и влево вдоль «кремлевского» забора, закинули на его зубцы «кошки» и быстро перебрались внутрь территории усадьбы.
Старший, задержавшись перед калиткой, вынул из подсумка небольшой приборчик, включил его и поднес к видеокамере над входом. Красный огонек индикатора на камере мигнул и погас. Человек повел приборчиком вдоль створки двери, послышался тихий щелчок, и калитка приоткрылась. Старший группы удовлетворенно хмыкнул и проскользнул внутрь.
Он быстро пробежал два десятка метров до крыльца особняка, украшенного резными балясинами, на ходу отметив справа и слева среди заметенных снегом кустов неподвижные тела подстреленных сторожевых псов. Группа уже сосредоточилась перед фасадом в простенках между окон. Старший подал знак двоим обойти дом. Еще двое остались по сторонам крыльца, следя за окнами.