Проект Омега
Шрифт:
Давай, Макс, давай, изобретай скорее какой-нибудь план.
Летите в Европу.
Слава тебе, Господи! Наконец-то! Наконец-то Голос перестал играть со мной в шарады и разродился чем-то конструктивным и однозначным. И я твердо повторяю за ним:
— Мы отправляемся в Европу.
Раздаю рюкзаки и только теперь понимаю, что Тотала придется тащить или мне, или Ари. Он слишком тяжелый и для Надж, и, тем более, для Ангела.
Так… Остается надеяться, что Ари не сожрет Тотала с потрохами.
— Европа! Я всю жизнь мечтала
— Эйфелева башня, Эй-фе-ле-ва. Что это ты про Парижи размечталась? Мы направляемся… направляемся…
В Англию. Начните с Англии. И ищите Школы.
— Мы направляемся в Англию, — решительно заканчиваю я и протягиваю руки за Тоталом. Он подпрыгивает и мгновенно оказывается у меня за пазухой. Из куртки торчит только его маленькая черная мордочка. После всех наших недавних злоключений он все еще изрядно паршивый. Но шерсть у него уже начала отрастать. Так что можно надеяться, он скоро приобретет пристойный вид.
— Необходимо разыскать все английские Школы, собрать про них полную информацию и разузнать все, что только возможно, про план ре-эволюции. И времени терять нельзя.
— Я с вами. Я честно, на вашей стороне, — в голосе Ари столько искренности, что не поверить ему нельзя. — Я буду вас защищать, что бы ни случилось, до конца… — Он потупился, и я вдруг вижу в нем испуганного семилетнего ребенка. — По крайней мере, до истечения срока годности.
Я сухо киваю, не позволяя себе ненужных сантиментов.
— Если все согласны, тогда вперед, в Европу! — Разбегаюсь и еще на земле набираю скорость. — Направление на восток.
Полет на большой высоте всегда приводит меня в чувство. Вот и сейчас я немного прихожу в себя. Земля внизу под нами похожа на нестираное зелено-коричневое лоскутное одеяло, с прошивками серебристых рек и грязными серыми пятнами городов. Холодно. Глаза слезятся от ветра. Но в воздухе я успокаиваюсь и, фигурально выражаясь, начинаю чувствовать под ногами почву. «Абсурд какой-то, разве можно в воздухе чувствовать почву под ногами?» — скажешь ты, дорогой читатель. Выходит, можно. К тому же, что, скажи на милость, не абсурдно в моей жизни?
Мне, наконец, приходит в голову, что Англия далеко. И не просто далеко, а за океаном. Значит, лететь туда надо над нескончаемым водным пространством. И посадку в Атлантике сделать негде. Нам прежде доводилось совершать долгие беспосадочные перелеты. Но скажу честно, каждый раз это было смерти подобно. А теперь к тому же с нами Ари, и летун из него, видит Бог, еще тот. Куда ему в трансатлантический перелет с его приставными крыльями.
Летите в Вашингтон. В аэропорту «Вашингтон Даллес» сядете на прямой рейс.
В смысле на самолет?
Именно на самолет. И не в смысле, а в серебристой стальной обшивке.
Интересно, мой Голос хорошо подумал, прежде чем подавать голос? Мы и самолет? Как-то не вяжется. Даже звучит дико. Не про нас.
Плюс, еще надо добавить маленькую неувязочку. А как насчет нашей клаустрофобии?
Обойдется. Не дрейфь.
— Берем направление на Вашингтон, — сообщаю я своей мини-стае. — Там садимся на самолет.
У всех глаза на лоб полезли, а я при этом еще думаю, как нам Ари в самолет провести. С его-то вольверинской рожей.
— Я не ослышалась? Мы на самолете полетим? — переспрашивает Надж дрожащим голосом.
— А свои крылья вам на что? — недовольно бурчит Тотал.
Ему-то что? Чего лезет…
В ответ я только вздыхаю.
64
«Лететь, когда рядом нет Макс, — все равно, что лететь на одном крыле», — мрачно думает Клык. У него перед глазами все время стоит ее лицо. Сердитое, недоумевающее и даже испуганное, хотя она в этом никогда не признается.
Все четырнадцать лет своей жизни он каждый день видел это лицо. Видел его залепленным грязью и запекшейся кровью, все в синяках; злобно оскаленным и от души хохочущим; бодрым и сонным; искренним и правдивым, когда она заливала на полную катушку; озаренным каким-то внутренним светом, когда на него, Клыка, смотрела… И всегда между ними была необъяснимая внутренняя связь.
Но на этот раз она прижала его в угол. Что, она думала, он будет делать? Смирится и примет Ари? Забудет, сколько раз Ари пытался его пришить? И не только его, ее тоже. И всю стаю. Забудет почти стопроцентную вероятность, что Ари, если даже не шпион, то слепой механизм по их отслеживанию, и если не стучит регулярно куда надо, то к нему какой-нибудь чип присобачен? Клык даже не говорит, что этот Ари просто недоделка, наскоро сляпанная и изуродованная вечными усовершенствованиями и вконец изувеченная годами психологических пыток. Настоящая ходячая бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется.
Он, Клык, так ситуацию понимает: если знаешь, что тебе все равно крышка скоро, какая разница, как именно в ящик сыграть? Можно на все законы плевать, кого хочешь грохнуть. Хрен с ним, чего церемониться, коли пара дней — и ты труп бездыханный. Друзья? В баню друзей! Верность? Какая, к черту, верность? Сжигай мосты — и дело с концом!
Вот кого Макс себе в напарники выбрала! Вот кому позволила рядом с младшими находиться!
Клык бы за Макс на край света пошел, где бы этот край света ни был, когда бы ей ни пришло в голову туда отправиться. Если бы ей в горящее жерло вулкана взбрендило сунуться, он бы с ней и туда, не задумываясь, ринулся.
Но с Ари он смириться не может. Только не с ним.
— Клык? — Голос у Газмана подавленный и, как бывает всегда, когда он сильно расстроен, совсем детский. Им всем троим не в кайф от этого разрыва! И, коли им кажется, что каждый из них надвое разодран, это потому, что и вправду, ровно половину от каждого из них оторвали.
Клык поворачивается к Газу и вопросительно поднимает брови.
— Куда мы летим?
— На Западный Берег.
Клык как нарочно выбрал направление, прямо противоположное тому, куда двинулась Макс.