Проект Орион
Шрифт:
– Надо!.. Черт!
– Виктор схватил себя за голову, но что "надо", он не знал. Усилить потолок корабля изнутри они не могли. Чем, да и... как? Вдруг мысль пришла в голову.
– Одевай скафандр, - крикнул он ей.
– Одевай, твою мать!
– повторил он через несколько секунд, уже злясь на то, что в такой момент она могла спать. Но Лина не двинулась, не шелохнулась. Снова она играла с ним в игры, снова эта сучка ломалась, не обращая внимание на его просьбы!
– Слышишь меня или нет?!
В этот момент что-то треснуло сверху и тонкая струя жидкости полилась с потолка на пол, совсем рядом с тем местом, где лежала Каролина. Виктор бросился к висящему на стене скафандру и быстро влез в него.
– Да вставай же ты, дура!
– взревел он уже в порыве какой-то отчаянной ярости. Он подбежал к ней, схватил за плечо и с силой тряхнул. Но она не двинулась. Тело ее продолжало лежать совершенно неподвижно. Будто она был кукла, или хуже... была мертва!
– Эй!
– проговорил он уже тише. В этот момент что-то надорвалось в груди и сердце медленно начало сползать в пятки. Он вдруг увидел рядом с ней нож, тот, который он убирал в свою сумку вчера вечером. Ручка этого ножа была запачкана кровью! "Но это не кровь! Не кровь!
– сознание его пыталось найти какой-то альтернативное объяснение, - это ржавчина!" Но это была не ржавчина, он и сам это знал, собственный разум отказывался верить в свои же собственные сказки.
Снова гром, где-то что-то заскрипело и затрещало. Снова жидкость нашла вход внутрь корабля, в этот раз чуть дальше, ближе к его кровати. Виктор схватил Каролину за плечо и дернул на себя. Ей опять нужна была помощь, она опять сделал что-то ужасное с собой, что-то!.. Но было уже поздно. В этот раз она уже была мертва. Лицо имело ярко выраженный желтоватый оттенок, высохшие открытые глаза смотрел бессмысленно куда-то вдаль. Это был уже не человек. Перед ним лежал неживой, начинавшийся разлагаться объект.
– Лина, ты!..
– но голос его оборвался. Слезы, долго томившиеся в груди, вырвались наружу и потекли из глаз вниз, на ее куртку, на ее пожелтевшие и измазанные кровью руки.
– Что сделала ты с собой?!
– он схватил ее руку, потянул к себе, желая пощупать пульс, но его, конечно же, уже не было, рука была холодной и пожелтевшей, с глубокими порезами, начинавшимися у самого запястья и уходившими куда-то дальше, под рукав. Она разрезала себе вены, разрезала вдоль, чтобы наверняка, чтобы в этот раз без ошибки. Виктор вытянул руку и закрыл ей глаза. Только сейчас он заметил, что вся его ладонь была покрыта вязкой красной жидкостью. Только сейчас он увидел, что внизу, рядом с ее телом, была большая лужа еще не засохшей крови и он вляпался в нее. Он усиленно начал стирать ее о скафандр, оставляя на нем следы пальцев.
– Зачем ты сделала это с собой...
– произнес он жалобно, будто пытаясь еще ее в чем-то переубедить, - зачем оставила меня одного?!
Корабль, тем временем, скрипел и трещал. Уже не переставая грохотал гром. Снова в кабине что-то прорвало и жидкость хлынула на пол, подползая лужей к его ногам и ее неподвижному телу. Виктор поднялся. Он уже не суетился как прежде. Ему осталось не долго, через несколько минут, а может даже секунд, крыша, не выдержав давления сверху, провалится вниз, и все это дерьмо хлынет в кабину, оканчивая, таким образом, и его существование на этой планете. Только для него эта смерть будет уже не такой легкой. Она будет незапланированной, неподготовленной и, несмотря на все с ним происходившее, до сих пор не желанной. Да, он все еще хотел жить! Жить в этом дерьме, в этой помойке, на этой покрытой радиоактивными осадками планеты! Хотел жить до самого конца! И хоть она уже была мертва... он... он еще нет! И вот он стоял над ней, последний человек во Вселенной, последнее разумное живое существо, а может и просто разумное, чувствуя, что посреди всего этого хаоса, рушащегося на глазах корабля, невзирая ни на что, он должен что-то сказать, произнести
– Ведь... я просил тебя не делать этого?
– единственное, что мог выговорить он из себя, под аккомпанементы не прекращавшийся ударов грома.
– А ты... ты...
– но он не докончил. Злоба и ненависть, давно прятавшиеся где-то в потаенных углах его сознания, а может родившаяся только сейчас, при виде этого пожелтевшего мертвого тела, которое еще совсем недавно было человеком живым, который его бросил, вдруг прорвались наружу. Вдруг совершенно неожиданно даже для самого себя, вместо прощальных слов в ее адрес, он отпрыгнул назад, не общая внимание на то, что где-то сзади текла с потолка отравляющая жидкость и с силой, наотмашь, как когда-то ударила она уже мертвого Хью, зарядил покойнику в лицо носком ботинка. На пол посыпались выбитые зубы и кровь брызнула на матрац.
– Туда тебе и дорога!
– прошипел он и отвернулся от нее. В этот момент она была ему уже ненавистна. В этот момент, он не хотел, чтобы она возвращалась к жизни, наоборот, он хотел видеть ее боль, ее мучения в предсмертной агонии. Она предала его, она бросила его одного во все этом мире так подло, так трусливо. Пускай она теперь валяется здесь, ему на нее уже было насрать!
По-прежнему слышались раскаты гром. Ливень все еще лупил сверху по обшивке корабля, отправляя каждую минуту литры этой жидкости внутрь. Но гром уже гремел реже. Лишь временами и, будто уже откуда-то издалека, он мог слышать его приглушенные раскаты. Вскоре дождь стал лупить тише и струя жидкости начала медленно иссякать.
Так прошел еще один день его жизни, одна триста пятьдесят шестая года. Еще один мертвый член его экипажа у него под ногами... Но он... каким-то чудом, он все еще был жив. Последний человек планеты по-прежнему мог дышать, мог двигаться, мог думать! Депрессия и подавленное состояние, которые охватили его в первые минуты, медленно проходили, уступая место чему-то новому, что в этот момент в нем только начинало зарождаться. Сегодня, здесь, сейчас, стоя посреди лужи чужой крови, смешанной с кислотой, от паров которой начинали слезиться глаза, рядом с желтым и разбитым от удара его ботинка лицом трупа, он вдруг начал чувствовать себя счастливым! По-настоящему счастливым, таким, каким он не чувствовал себя уже долгие годы.
Ему хотелось свежего воздуха и он двинулся к двери. Но каблук его ботинка наступил на что-то мягкое. Виктор остановился и посмотрел вниз. Это была рука Каролины, вся пожелтевшая и покрытая подтеками крови. Она будто держала его за ботинок, будто цеплялась за него своими мертвыми пальцами, пытаясь вытянуть себя к нему, к его миру, в котором он все еще живет и в котором он вдруг почувствовал себя счастливым и свободным! А может нет! Может наоборот, она тянула его назад, к себе, в тот беспросветный мрак по ту сторону жизни!
Виктор посмотрел ей в лицо. Один глаз был приоткрыт, видимо удар задел какую-то мышцу или сухожилие в лице. Прищурившись этим глазом, она будто смотрела на него, будто наблюдала за ним, за живым откуда-то из мира мертвых. Может она просила его о прощении?! Может о помощи? А может она упрекала его за этот удар, за то, что даже после смерти, он не уделил ей должного уважения?!
– Ты заслужила это!
– проговорил он ей, будто отвечая на ее молчаливый вопрос. Он вытянул вперед ногу и ботинком, небрежно, отбросил руку к ее разбитому лицу.
– Ты предала меня! И теперь...
– он снова развернулся и двинулся к двери, - иди в жопу!