Проект Орион

Гришин Макс

Наступил вечер последнего дня перед выходом.

– Вроде все!
– проговорил он вслух и бросил взгляд на стоящий перед ним на столе будильник. Стрелка только что переползла за десять часов. Он планировал встать где-то в шесть утра, чтобы на рассвете двинуться в путь. Времени оставалось не так много и чтобы выспаться, необходимо было ложиться уже сейчас.

Чтобы не замерзнуть ночью, он подбросил дров в костер, который горел за порогом в соседнем отсеке. Кучка дров, которую он наломал и притащил вчера значительно прохудилась, но на ночь ее было достаточно, а утром... утром они ему же не понадобятся. Он придвинул матрац поближе к костру и лег ногами в его сторону. "Держи ноги в тепле, а голову в холоде", - невольно вспомнилась какая-то поговорка, которую он помнил еще с детства. Он закрыл глаза, но сон, как и тогда, как в последний день перед полетом, никак не приходил. В голову лезли мысли о себе,

о жизни, о своем крошечном месте во всем этом мире. Чего добьется он этим? Что даст ему это бегство из корабля? Несколько лет жизни? Несколько лет бессмысленных мучений, за которыми неизбежно придет одно - одинокая смерть? Ответа на эти вопросы он не знал, но знал одно. Чем дальше, тем больше он хотел жить. Удивительно, но это был факт, который так часто удивлял даже его самого. Даже в самые тяжелые минуты, когда ядовитый дождь прорывался сквозь обшивку, заливая внутреннее убранство корабля, когда корабль скрипел и стонал под напорами сильного ветра, готовый в любой момент развалиться и придавить его внутри, он цеплялся за эту жизнь как только мог, будто жизнь его была действительно чем-то ценным!

Конечно так было не всегда. Временами отчаяние и грусть накатывались на него с такой силой, что мрачные мысли глубоко влезали в голову. Перед ним виделся простой и легкий путь, путь, решающий вмиг все его проблемы. Но он не сдавался, он мотал головой, он бил себя по щекам, он громко ругался и гнал от себя эти мысли, гнал их прочь, как дурной сон, как какую-то болезнь, разрушавшую тело и душу. Но был ли он несчастен? Скорее нет, точно нет. Наоборот, потеряв всю надежду, потеряв всех других, свалившись на самое дно, он вдруг почувствовал твердую почву под ногами, почувствовал себя каким-то особенным. Ведь они все были мертвы, а он... он еще нет! Что бы ни случилось с ним завтра, послезавтра, через год, чтобы ни случилось с ним может быть в этот самый момент, буквально в эту секунду, никто и ничто не отнимет у него главного - всего того, что у него уже есть. Ведь он прожил свою жизнь так, как не мог и уже не сможет прожить никто другой. Он видел то, что не видел никто. Чувствовал то, что никто другой не мог чувствовать. Да, он мог умереть там, в тишине и спокойствии, на той старой доброй Земле. Он мог никуда не лететь, мог занять кафедру в НИИ, мог выйти на пенсию под старость, получать хорошие гонорары от государства, пить чай в небольшом загородном домике, бить комаров, давить мух медленно и верно проживая оставшиеся дни в своей зоне комфорта. Он мог быть одним из многих, одним из десятков, а может и сотен миллиардов людей, некогда живших и умерших на этой планете. Но он не был таким. Он был другим, единственным в своем роде, последним. Все лучшее и худшее, что было когда-то в человеческой цивилизации, было в нем, в сером веществе, наполнявшим его черепную коробку. Он сам себе был закон и законодатель. Он был царем, президентом, императором этой Земли, он был Богом!

Но был ли он? Точно ли он был жив?
– нередко посещали его и эти мысли. Он вспоминал слова Хью, этого призрака, этого воображаемого существа, жившего в его голове. "Ты мертв, ты просто этого не понимаешь". Слова эти эхом долетали откуда-то издалека, и тень мрачного сомнения окрашивала в темные тона его недавние светлые мысли.

Впрочем, Хью он уже давно не видел, как не видел и никого из них. Они не приходили к нему как раньше, не разговаривали с ним, не спорили. Лишь иногда, выходя в потемках на улицу, он видел тени, мелькавшие меж деревьев, слышал чьи-то отделенные стоны вдалеке. Поначалу они пугали его, он спешил к себе обратно, пытался запереться от них и не вылезать до тех пор, пока не рассветет и тени не исчезнут. Но вскоре этот страх прошел и на смену ему пришло обычное безразличие. В конце концов, что могли они сделать ему? Ему! Кем были они, по сравнению с ним, с последним, с живым?! Кем были они, кроме завистливых видений, способных лишь шептать в лесу или у него в голове?!

Громкий звук будильника заставил его вздрогнуть. Он поднял голову и удивленно посмотрел на стрелки часов. Все это время он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Всю ночь он не сомкнул глаз, погруженный в свои эти мысли о глобальном и вечном.

– Черт бы побрал!
– он присел на край матраца, чувствуя именно в этот самый момент дикое желание спать. Бог, которым он в мыслях своих был еще совсем недавно, вдруг превратился в хилое не выспавшееся существо, которое хлопало в полутьме своими воспаленными глазами и проклинавшее всех и, прежде всего себя, за то, что он не мог выспаться перед самым главным путешествием своей оставшейся жизни.

Он приподнялся с матраца и осторожно подошел к входной двери. Костер у открытой двери в жилой отсек давно прогорел, было холодно и пар клубами вылетал изо рта. Он толкнул наружу дверь (он давно ее

уже не закрывал на запорный механизм) и выглянул наружу. Где-то в глубине своей души, не признаваясь в этом даже самому себе, он надеялся на то, что там идет дождь или снег или дует сильный ветер. Это было бы причиной еще на день остаться здесь, выспаться и завтра, уже завтра, обязательно двинуться в путь... Но на темно-синем небе над головой тускло догорали последние звезды и где-то за лесом розовел горизонт безоблачного дня. На небе не было ни облачка, ни малейшего намека даже на слабый ветерок. Погода для его пути казалась идеальной.

– Ну что ж... в путь!
– проговорил он тихо самому себе и уже быстрыми решительными шагами двинулся к сложенному на столе рюкзаку.

5.

Было немногим больше половины восьмого, когда Виктор покинул пределы корабля. Звезд на небе стало уже значительно меньше; одна из них, самая яркая, мерцая своим столетним светом откуда-то издалека, висела прямо над самой его головой. Вторая... он остановился и внимательно всмотрелся в нее. Она двигалась, это был спутник. Странный спутник его дней, запущенный кем-то и когда-то в небо.
– Кто запустил тебя, когда, зачем?
– спросил он вслух.
– Последние люди планеты или кто-то другой, кто прилетел издалека? Когда последний раз ты входил в контакт с кем-то, когда слышал последний раз человеческий голос... когда видел кого-то живого?

Но спутник не отвечал. Медленно, светясь яркой точкой в начинавшем розоветь по краям небе, он пролетел над его головой, мимо большой яркой звезды и исчез где-то там, за корпусом корабля, продолжая свое долгое путешествие по бескрайним просторам космоса. Виктор сделан несколько шагов в сторону леса, он хотел снова видеть его горящую на небе точку, хотел проводить его взглядом до самого горизонта, он будто ждал от него какого-то ответа, но лишнего времени у него уже не было.

– Надо идти! Хватит этого дерьма!
– он мотнул головой, повернулся и быстрыми шагами двинулся прочь. Надо было спешить. Если он хотел добраться до дома на горе живым, надо было торопиться. У него еще будет время, если он доберется, у него еще будет уйма времени на то, чтобы предаваться своим философским мыслям, смотреть на спутники, звезды, ностальгировать по безвозвратно ушедшему прошлому. А сейчас... надо идти!

Дорога ему уже была знакома и путь его был короче. Тяжело дыша от усталости и слабости, он с трудом перелезал через поваленные деревья, где надо было проползал под ними, он ломал высокие кусты, приминал уже высыхавшие стебли высокой травы и вот, через несколько часов, он вышел на окраину города, примерно туда, где первый раз увидели они кусок стены какого-то строения человеческой цивилизации. Это была первая веха его пути. Самый первый этап был пройден успешно и можно было позволить себе передохнуть. Он скинул с себя рюкзак и повалился на какой-то поросших мхом камень. Тяжелое дыхание вырывалось из груди, выбрасывая в прохладный воздух пар. Ему было жарко. В первый раз за последние несколько дней, у него было желание снять перчатки, раздеться, выскочить из этого толстого неповоротливого скафандра, дать возможность телу передохнуть хоть сколько-нибудь! Но у него не было времени на глупости, и он ограничился лишь перчатками. Он снял их, убрал в рюкзак и вытер вспотевший лоб рукавом. Затем он извлек из рюкзака флягу и сделал несколько больших глотков. Два, если быть точным. Воду надо было беречь, а пить ее из озера или луж, ему не хотелось.

– В путь!
– он приподнялся, закинул рюкзак на плечо и продолжил движение дальше. После непролазного бурелома, идти по прямым просекам дорог сквозь заросшие руины, было уже легче и темп его ускорился. Он знал куда идти, он видел знакомые места. Вот там была та стена, которую они видели до этого, издалека он различал ее прямоугольные очертания. Сейчас он шел параллельно тому пути, по которому шли они тогда. Так было короче, теперь он знал это, он даже начинал понимать логику архитекторов, планировавших когда-то давно этот город между возвышенностью и большим озером.

Вдруг мимо пролетела какая-то тень. Виктор остановился, поднял голову и посмотрел на небо. Над лесом медленно проплывала небольшое белое облако, проплывало куда-то туда, за реку, в сторону его нового дома. Он оглянулся и прислушался. Тишина! Ни ветра, ни шепота, ни звуков голосов. Даже призраки его остались где-то позади.

– Пусть их! Пускай живут себе Богом!

Еще несколько часов пути и его начала одолевать усталость. От непривычно долгого движения на ногах образовались мозоли. Он подошел к развалинам какого-то здания и присел на то, что было похоже на бетонные ступени. Он скинул тяжелые ботинки, поправил носки и сильнее зашнуровал их. Он собирался снова двинуться в путь, но что-то привлекло его внимание. Что-то на горизонте, что виднелось сквозь деревья и развалины домов. Что-то черное и мрачное.