Проект «Пламя»
Шрифт:
— Ты уж поверь, это вовсе не праздное любопытство! — Даниил не повысил голоса, но в голосе его прозвучали строгие нотки. — Можешь, конечно, промолчать, твое право…
— Нет, что вы, — смутился Сергей, — просто неприятно вспоминать.
Чтобы не уточнять у старца, что интересует его в первую очередь, он открыл перед ним общую картину того, что произошло за эти дни, начиная с приземления в Каирском аэропорту и заканчивая отлетом из Мадрида. Даниил долго молчал, закрыв глаза. Сергею даже показалось, что он задремал. Потом старец медленно поднял голову, посмотрел внимательно на Жуковского и попросил:
— Давай
Сергей пожал плечами и попытался сосредоточиться на том эпизоде. И, по мере того, как в памяти всплывали подробности, его скепсис стал улетучиваться. Как до него раньше не дошла странность этого происшествия? Кем были эти люди, так внимательно следившие за ним?
— Значит, они заметили тебя, — не предвещающим ничего хорошего голосом констатировал Даниил.
— Кто — «они»? — У Сергея появилось дурное предчувствие, что его снова против воли втягивают в какую-то историю.
— Если бы я знал это, Сережа… — тяжело вздохнул старец. — Если бы я только знал! Эти люди появляются, когда им нужно, и уходят, когда хотят, выходят из-под земли и исчезают под водой, ни во что явно не вмешиваются и никому не помогают. Они наблюдают за всеми важными событиями на планете, знают обо всех опасных открытиях, следят за испытаниями ядерных бомб. Они были всегда, но никогда не сближались с людьми, в том числе и с нами, людьми духа. Как будто мы им не нужны, но они постоянно где-то рядом. Все эти неопознанные объекты, летающие тарелки — в большинстве случаев тоже они, их средства передвижения, или же созданные ими для отвода глаз фантомы. Их принимают за пришельцев из далеких миров или соседних измерений, но я думаю, что они сами хотят, чтобы люди в это верили. Подозреваю, они исконные жители нашей Земли, возможно, даже более древние, чем мы.
Старец перевел дыхание, и Сергей немедленно воспользовался паузой:
— Где вы все это узнали, отец Даниил? Я перелопатил массу информации, но нигде не встречал даже упоминаний…
— Поживи с мое! — улыбнулся старец. — Ладно, ладно, не обижайся! Просто ты не там смотрел, а упоминаний о них не слишком много. Я тебе подскажу, где искать, но, боюсь, ты не найдешь больше того, что могу рассказать тебе я. Хотя кто знает? Может быть, именно у тебя и получится.
— Вы сказали, что они не вмешиваются в дела людей. Но к чему тогда вся их суета?
— Я сказал: явно не вмешиваются, — поправил его Даниил.
— А тайно?
— А тайное на то и есть тайное, чтобы о нем никто не знал. Но всего не спрячешь, и кое-что всегда выходит наружу. Были странные случаи, когда кто-то, опережая нас, умело и надежно притормаживал некоторые изобретения. Вот только критерии их отбора совершенно непонятны. Если судить по степени опасности, то в первую очередь, как я понимаю, нужно было остановить создателей атомной бомбы. А они вместо этого вмешиваются в ход исследований солнечного излучения. Цепь непонятных аварий и поломок на космических станциях и исследовательских спутниках, у нас и у американцев. Есть и другие примеры. Но понять их логику очень трудно, какая-то она нечеловеческая.
— Если не человеческая, то чья? — Сергею показалось, что он понял ход мыслей Даниила. — Есть предположения?
— Ты за слова-то не цепляйся! —
— Почему мне? — перебил его Сергей. Похоже, интуиция не подвела его, неужели начнутся новые неприятности? — Нет уж, увольте, хватит с меня!
— Ты так ничего и не понял, — устало ответил старец. — Боюсь, что ни от тебя, ни от меня ничего уже не зависит. Кажется, они для чего-то выбрали тебя, и последнее слово будет за ними.
— Но почему? — простонал Жуковский.
— Ты правда не понимаешь?
— Нет!
— Да потому, что слишком много дано тебе Господом! — Старец не выдержал и повысил голос. — Ты даже не подозреваешь, как много! Им тоже известно об этом. Не знаю, обрадовало это их или испугало, но подозреваю, что встречи с ними тебе не избежать, и ты должен быть готов к ней. Вот в этом я тебе помогу.
Они беседовали всю ночь, прервавшись только на ужин под открытым небом. Монахи поставили на стол вареную картошку с постным маслом и большую миску соленых рыжиков, вкуснее которых Сергей, казалось, ничего не пробовал и поэтому опустошил ее до дна. Старец едва прикоснулся к еде, потягивая налитый в большую керамическую кружку напиток из лесных ягод. После ужина, убрав посуду, монахи отправились спать, а они продолжили разговор.
В обратную дорогу Жуковский выехал с первыми лучами солнца. Теперь он не включал музыку, чтобы она не мешала ему думать. Из головы не выходили последние слова старца:
«Главное, чтобы ты не впал в заблуждение, в которое впадают многие из наших братьев, особенно в молодости. Осознав открывшиеся перед ними возможности, они начинают ставить себя выше других людей. Считают, что их способности приближают их к Господу. И ошибаются, потому что для Господа мы все остаемся „малыми сими“ и различаемся лишь по силе веры. Вот и тебе помочь может только вера».
Теперь Сергей вспоминал, когда он впервые задумался о существовании Бога. В детстве его поколение старательно приучали к мысли: если какая-то истина изложена в книге или газете типографским способом или произнесена по радио или телевизору, то это и есть истина в последней инстанции. Бога нет, потому что космонавты его не видели. На этом вопрос закрыт.
Глаза стали открываться, когда появился доступ к книгам, про которые он раньше и не слышал. Это было время, когда люди простые и потому не такие пугливые, как приближенные к власти, просто пошли в церковь, не слишком даже задумываясь о переломе в своем мировоззрении. Другие все еще опасались оргвыводов, но, по привычке опасливо оглядываясь, говорили таинственно и многозначительно: «А все-таки что-то есть!» — показывая при этом пальцем вверх. Третьи, обычно хорошо образованные, считали религию примитивной поповской кормушкой, чем-то недостойным их высокого ума, и произносили высокопарные речи о мировом разуме, демиурге, абсолюте и других заумных вещах. Именно они, не отрицая существования Христа, доказывали, что Он был хоть и выдающимся, но человеком, а вовсе не сыном Божьим, и уж тем более не было никакого Воскресения.