Проект Re. Том 5
Шрифт:
— Это действительно вполне может оказаться просто ложной зацепкой, чтобы на какое-то время сбить с толку вышедших на него людей. Но с такой же вероятностью это может оказаться и частью ключа.
— Иначе говоря-я-я… — её пальцы довольно резко спустились с груди до паха, обхватив уже эрегированный член, — вероятно, на оставшихся двух местах будут зацепки вроде этой. И собрав их все вместе, мы сможем получить желаемое?
— Вполне вероятно, так и есть.
— Вот как… Это довольно интересно… по-своему напоминает какую-то игру. Но знаешь… — привстала она с моих коленей, в этот момент приблизив своё лицо к моему и томно
Закончив с утренними развлечениями, мы приняли душ и позавтракали, после чего оделись и покинули дом, сразу же сев в заранее вызванную мною машину.
На ней же мы направились туда, куда очень хотела попасть Мияко. Об этом она заявила мне ещё даже до нашего выезда из дома к аэропорту. А такое для неё крайне несвойственно.
И дело тут не в самой просьбе, в которых она себе нисколько не отказывает, ведь не считает это хоть сколько-то зазорным для неё, потому что просит она не у «кого-то там», а у своего мужа, с которым она на постоянной основе исполняет свой «долг жены», всячески ублажая его — то есть, меня.
Иначе говоря, она считает, что таким образом, с помощью секса, «всё отрабатывает».
И хоть в здешнем обществе это в порядке нормы, но лично меня это несколько смущает, ведь одно дело, если бы она с этого ничего не получала, или вовсе чем-то жертвовала, как, к примеру, при рождении ребёнка, но в конкретно нашем случае я бы не сказал, что она получает от секса хоть сколько-то меньше удовольствия, чем я.
Да и за редким исключением, именно она всегда выступает в роли побуждающей к действиям — чего точно бы не было, если бы ей это хоть сколько-то не нравилось.
И при этом она всё равно считает, что это вполне себе равноценный обмен.
А что же до ребёнка, то до него ещё достаточно далеко, но даже так, разумеется, рождение и заботу о нём я считаю более чем веской причиной, чтобы желать что-то взамен.
Но хоть меня это и несколько смущает, но делаю ли я что-то с этим, или, может, собираюсь делать в будущем? Нет. Так устроен этот мир, в котором её именно так воспитывали с самого рождения. Так что на простых попытках поговорить об этом уже могут возникнуть проблемы, которые мне совсем ни к чему.
Да и даже если по итогу мне удастся объяснить ей свою позицию, и мы придём к какому-то компромиссу, то… мне это просто ничего толком не даст.
Мияко всё же далеко не дурачка, так что и когда дело доходит до просьб — она знает меру и не наглеет, вполне понимая, к чему это всё может привести.
Так что никакого смысла в том, чтобы менять что-то в наших взаимоотношениях, при этом сталкиваясь с очевидными проблемами, я не вижу.
Тем более, что наши взаимоотношения и без того слишком уж шаткие и нестабильные, вечно меняющиеся из одной полярности в другую.
А тем временем, пока я лениво раздумывал над этим, мы приехали к нашему месту назначению — к аэропорту рода Гао, в котором всё это время находиться самолёт рода Мори и проживает обслуживающий его персонал.
И уже отсюда, пересев с машины на личный самолёт рода, мы отправились к нашему настоящему месту назначения на сегодня — к Шанхаю. Полёт туда занял почти два часа.
А
И уже на этой машине поехали к нашей изначальной и конечной точки…
— Ну, как тебе? — с яркой, несколько детской улыбкой, спросила Мияко, позируя в только что одетом прямо при мне купальнике.
«И вот, вроде бы, нет смысла такое спрашивать, учитывая, что я на постоянной основе вижу её совершенно нагой и имею полный доступ к её телу в чуть ли не любое время, какое сам пожелаю, но при этом она всё равно это зачем-то спрашивает,» — задумался я, наблюдая, как она с радостной улыбкой, одевшись в новый купальник, который я до этого ещё не видел, продолжает позировать для меня, чуть ли не вертясь на месте по кругу.
И всё это на фоне полностью пустого песчаного пляжа и прозрачного моря, только волны которого разбавляли тишину и её радостный голос.
«Довольно расслабляющая обстановка. Вроде бы, я и был на пляже Окинавы совсем недавно, но там я почему-то не испытывал таких ощущений. И эти ощущение… они странные и непривычные для меня. Но… при этом и довольно приятные. Наверное, я хотел бы, чтобы такие моменты были в чаще в моей жизни? Не знаю, но мне кажется, что да.»
— Эй! Ты слушаешь меня воо?!. — не договорила Мияко, оборвавшись на полуслове и вмиг сменив недовольно лицо на настолько удивлённое, что она даже некоторое время стояла и смотрела на меня с открытым ртом, то прикрывая его, то приоткрывая, будто пытаясь что-то сказать. А причиной же такого резко нахлынувшего на Мияко удивление стало: — Ты что… улыбнулся?..
Я, не зная, как на это реагировать, лишь вопросительно наклонил голову.
— У тебя… уголки губ поднялись… — и находясь в растерянности, подняла свои руки и приложила указательны пальцы к уголкам своих губ, приподняв те, словно пытается не объяснить что-то, а просто как ребёнок корчит рожицы, — вот так!
Я поднял правую руку и приложил её к своим губам, ощупывая их, и… мои уголки губ действительно были слегка подняты. Настолько слегка, что обычный прохожий или даже просто малознакомый человек такое и не заметил бы никогда. Но Мияко, видимо потому, что мы столько времени проводим вместе, заметила это.
Когда же я убрал руку от губ, уголки губ вернулись в норму.
Это было удивительно.
Хотя нет, это слишком мягко сказано для такого случая.
Это было шокирующе.
Мияко никогда не считала себя впечатлительной личностью: даже когда она впервые увидела труп и сама убила человека — она особо ничего не испытала.
И если во время собственного, первого убийства она была под наркотиками, что могло довольно сильно смазать её настоящую реакцию, то вот впервые она увидела труп во всего лишь возрасте шести лет, что, кстати, по меркам аристократов этого мира считается даже довольно поздним возрастом — к примеру, её братья и сёстры свои первые трупы увидели примерно в четыре с половиной года, как и большинство аристократов.