Проект «Сколково. Хронотуризм». Книга 2
Шрифт:
Многотонная железная махина, разогнанная паром километров до пятидесяти в час, ласточкой спорхнула с путей, с треском проломила метровый лед, как яичную скорлупу. Нырнула касаткой, таща за собой мотающиеся из стороны в сторону вагоны. Над поверхностью поднялся огромный столб воды вперемешку с ледяным крошевом — похоже, пробило котел. Над местом катастрофы атомным грибом поднялось облако пара, в котором один за другим исчезали глухие грузовые и добротные пассажирские вагоны. Лязг железа сливался с криками умирающих людей. Радужные пятна машинного масла на поверхности воды смешались с кровью. На путях осталось последних три или четыре вагона. Первый развернуло поперек рельсов, и он притерся торцами к каменным стенкам, перегородив тоннель. С лязгом оборвалась сцепка, отрезая возможность спастись тем, кто находился в последних вагонах.
«Господи, — подумал Андрей и понял, что больше в голове нет никаких мыслей. — Господи!» Партизаны тоже замерли, молча наблюдая страшную картину смерти и разрушения. Мертвая тишина повисла и над проделанной составом полыньей.
В уцелевшем вагоне открылась дверь. На полотно спрыгнул человек. Он был в офицерских сапогах и наброшенном на плечи кителе с золотыми погонами. Но в кальсонах. Шатаясь и мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть из ушей вату, он уставился на темную воду, которая шутя поглотила целый поезд, и надгробиями сходящиеся над ним льдины. Перекрестился. Еще несколько человек вылезли следом, одеты они были кое-как и кто во что успел. Многие с трудом держались на ногах. Наверное, контузило, поскидывало с полок, когда вагон тащило по тоннелю, бросая от стены к стене.
Казалось, масштаб трагедии, осознание хрупкости человеческого тела перед силами природы и его же собственными изобретениями сплотил, уравнял и тех, кто стоял на полотне, и тех, кто смотрел на них в прорези прицелов.
Первым стряхнул с себя оцепенение пулеметчик. Длинная очередь перечеркнула полотно, опрокинула офицера, перерубила пополам стоящего рядом солдата и хищно рванулась за третьим, скорее всего бывалым фронтовиком, у которого ноги оказались сообразительней головы. Настигла. Повалила. Распластала.
Амвросий вскинул берданку и нажал на спуск. Другого офицера, замершего на ступеньках уцелевшего вагона, когда началась стрельба, отбросило в открытый тамбур, на белой рубахе под расстегнутым кителем стало расплываться алое пятно. Откинулся назад солдат, прижавшийся лбом к стеклу — посмотреть, что происходит. Осколки посыпались на голову пробегающего под окном, согнувшегося в три погибели чеха. Но порезы затылка и шеи недолго были его самой большой проблемой. Зацепившись ногой за ногу, он упал лицом в щебень, сраженный неизвестно чьей пулей.
Чехи, что вылезли посмотреть на катастрофу, заметались, бросились обратно в тоннель, как оказалось, навстречу своей смерти. Обошедшие скалу поверху партизаны с «ручником» встретили их там ураганным огнем. Редкие ответные выстрелы, большей частью револьверные, потонули в шуме и грохоте партизанских пулеметов.
Через десять минут все было кончено. У оставшихся вагонов больше не было заметно никакого движения.
Андрей взглянул на Катю, про которую позабыл в этой кутерьме. Она сидела, вжавшись в узкую щель между двумя камнями, обхватив руками колени и раскачиваясь вперед-назад. Губы ее тряслись, а может, шептали молитву. В глазах стояли слезы. Он покосился на спины замерших у края ямы партизан и подумал: «Подойти, погладить по голове, прижать к себе, успокоить как-то. А может, лучше деру дать, пока на него не смотрят?» Что с золотом случилось, он видел, до возвращения осталось едва ли больше часа, который вполне можно провести в рассветном лесу. Подальше от пуль и смерти, которая в любой момент могла коснуться и его. Или все-таки обнять?
— Ну что, пойдем глянем, чего там? — спросил кто-то хриплым, надтреснутым голосом.
— Да пожалуй, — раздумчиво ответил Зосим Саввич. — Только внимательно следите, не копошится ли кто. Да за путями приглядывайте, как бы дрезина не вернулась.
— Не, как стрельба началась, они такого деру дали… Даже не оглянулись, что тут деется, — пробормотал Амвросий.
— Все равно следи, — чересчур резко рявкнул командир.
Видно было, что ему, как и другим партизанам, не по себе. Они-то думали: останови поезд, перещелкай охрану и рассовывай слитки да рубли золотые по карманам. А что теперь, когда вагоны оказались в ледяной воде? Пусть и недалеко от берега, но их сразу скрыло. Андрей где-то читал, что в Байкале у самого берега обрывы бывают метров сто в глубину, а то и больше. «Ну, Зосим Саввич, как с людьми будешь объясняться, — злорадно подумал Андрей, — что обещать?»
По сигналу командира партизаны с разных сторон начали спускаться к месту крушения, держа под прицелом оставшиеся вагоны. Кто дошел первым, залезли внутрь. Оттуда донеслось несколько выстрелов, звуки разбитого стекла. Снова все стихло.
Андрей добрался до железнодорожного полотна, цепляясь рукой за осыпающийся склон. Выпрямился. Поймал в объятия идущую за ним Катю, прижал к себе как бы случайно, искоса посматривая на Зосима и Амвросия, не заметят ли. Но тем было явно не до того. Остановившись на берегу, они смотрели в подсиненные встающим солнцем воды Байкала и задумчиво почесывали бороды.
Наконец командир оторвался от созерцания глубин и повернулся к Андрею. Тот поспешил отпрянуть от Кати.
— Эй, городской, — обратился к нему командир. — Ты плавать умеешь?
— Да вы что, охренели?! — воскликнул Андрей, поняв, к чему клонит Зосим Саввич, и похолодев внутри. — Я в такой мороз в воду не полезу.
— Уверен? — почти ласково спросил командир и нехорошо прищурился.
Амвросий подошел и выразительно щелкнул затвором.
— Так минус тридцать же, — сокрушенно пробормотал Андрей.
— Двадцать от силы. — Командир сплюнул и посмотрел на медленно замерзающую на рельсе слюну. — И то на воздухе. А вода, как ты знать должен, учился небось в университете-то, если не замерзла, значит, градуса четыре, вполне можно нырнуть пару раз. Парни тебе помогут, а мы тут костерок на берегу разожжем да водочки нальем, как вынырнешь. Не тяни, раздевайся.
— Так, может, подождать, пусть хоть рассветет до конца, не видно ж ничего, — пробормотал Андрей, пытаясь потянуть время.
Зосим Саввич даже не счел нужным ему отвечать.
— Мешок вот, — протянул ему Амвросий холщовую торбу с лямками.
— Веревку привяжем. Как золота нагребешь, дерни два раза, ребята выволокут. Набивай мешок полностью, обратным ходом не сам выплывать будешь. Если что не так пойдет, тоже дергай. Поможем чем сможем тут. Да не тяни давай, раздевайся, — поторопил его Зосим.
Катя стояла в стороне, хлопая огромными глазами. По всему, идея дяди ей не нравилась, но не казалась такой уж сумасшедшей. У остальных искать сочувствия не имело смысла.