Проект «Страж»
Шрифт:
Дом встретил её гробовой тишиной, лишь кое-где скрипели половицы да попискивали мыши. Казалось, дом спал много лет, а теперь потревожен случайной гостьей. Он недовольно просыпался, бормоча что-то своё, стариковское, понятное только ему. Пахло сыростью и скопившейся за многие десятилетия пылью.
Девушка прошла дальше. Стоило ей переступить порог полутёмной гостиной, как еле слышные звуки остались позади. Она как будто погрузилась под воду, щебет птиц стих, даже возня мышей доносилась словно издалека.
Дотрагиваясь до пыльных стен кончиками
Наверху скрипнули половицы, липкий страх мурашками пополз по спине и охватил всё нутро, холодя внутренности и туманя мысли.
«Ничего страшного, это всего лишь ветер и ветхий дом», – мысль, довольно здравая, затерявшись в лабиринте ужаса, сгинула там.
Покрепче зажав в кулаке связку ключей и приготовившись отбиваться, девушка выждала какое-то мгновение. Однако время шло, но никто не стремился выпрыгнуть на неё из темноты, чтобы покалечить или съесть.
Переведя дух, девушка пошла дальше. На стенах висели пожелтевшие фотографии, едва видимые силуэты проглядывали сквозь молочный туман запустения. Они казались такими же умирающими, как и сам дом.
Вдруг в какой-то комнате хлопнула дверь, что-то громыхнуло. Сердце кувалдой ударилось в подбородок и ухнуло в пятки, намертво пригвоздив девушку к полу. В оседающей тишине отчетливо раздались неторопливые шаги.
Не выдержав, девушка развернулась и опрометью бросилась к выходу. Дверь неожиданно распахнулась ей навстречу, из слепящего света шагнула фигура, головой достающая почти до косяка.
От неожиданности девушка упала и из последних сил принялась отползать назад.
Огромный мужчина в белом мясницком фартуке, заляпанном бурыми пятнами, держал исполинских размеров разделочный нож. Рукава были закатаны, обнажая мощные руки и потеки крови. Но самым страшным было его лицо. Гротеск, пародия на человеческие черты лица – зашитые лоскуты кожи, крест-накрест исчерченные толстыми шрамами, выступающая вперёд челюсть. И глаза – яркие, неестественно-зелёные, горящие в сумраке, безумные.
Теплый вечерний воздух прорезал пронзительный, полный ужаса и безысходности женский крик…
Жара стояла невыносимая, раскаленный воздух душным покрывалом ложился на плечи, мешая дышать полной грудью. Солнце, стоящее в зените, жгло затылок. В голове как будто находится предохранитель, готовый вот-вот оплавиться. Каникулы. Это они так называют. Отправили в глушь, видите ли, у них нет ни одного свободного сотрудника в этом секторе.
Согбенная старушка шла по пыльной обочине, зорко следя за идущими впереди гусями.
– Бабушка, доброго дня вам! А не подскажете, далеко ли до Раздольного Ручья? – обычно я легко схожусь с пожилыми людьми и младенцами. Разница между ними невелика, в общем-то.
Окинув меня взглядом, достойным прожжённого кгбэшника, бабулька доверчиво шмыгнула носом:
– А, недалече. Деревню пройдёте, по дороге до сопки Медвежьей, а там увидите, – бормоча под нос ругательства в адрес гусей, она проковыляла мимо меня. – Только не ходил бы ты туда, сынок. Уж место больно-то нехорошее, люди там теряются. Участковый-то наш вот приезжал, да, поди, не нашёл никого. Я, правда, сама не видела, с почками слегла, а вот Ерофеевна – соседка моя – она и говорила, мол…
Не дожидаясь конца монолога, я торопливо поблагодарил за предупреждение и двинулся. Эх, бабушка, знала бы ты, зачем я туда иду! Меня не посылают в те места, где всё благополучно. Только туда, где кровь, боль и страх.
Когда-то Раздольный Ручей был крепким колхозом, гремевшим чуть ли не на весь Союз, но грянула перестройка, и всё пошло прахом.
Люди уезжали или спивались, село пришло в упадок, а вскоре вымерло. Потом о нём пошла нехорошая молва. Наши проверили – вроде все было чисто, да и кому хотелось от Т-перехода два десятка километров идти по пыльной разбитой дороге?
Халтурщики, списали всё на пьяные россказни селян, и замяли. А тут громкое дело – пропала знаменитый биолог, Евгения К-ская, светило науки, самый молодой учёный, получивший признание за свои работы.
Предаваясь невесёлым думам, я не сразу обратил внимание на гулкую тишину на дороге. Всё замерло, птицы молчали. Посреди дороги разлилась огромная лужа, не пересохшая, несмотря на дикую жару. Судя по увязшей машине, она была довольно глубокой.
А вот это уже интересно. Правильно, сюда и направилась злополучный биолог. Выйдя на небольшой пригорок, я увидел пункт назначения. Десятка два разрушенных зданий, заросших травой и деревьями, с обрушенными крышами и пустыми глазницами окон. Разбитая дорога вела мимо дома, который сохранился лучше остальных – в окнах были стекла, пусть пыльные и затянутые паутиной.
Расстегнув обе кобуры, я почувствовал успокаивающий холод металла. Разберёмся, кто тут безобразничает и шорох наводит.
Медленно ступая по дороге и оглядывая дома, я соображал, с какого же начать разведку. Самым подозрительным выглядел ухоженный небольшой особняк, выглядевший обитаемым. Начнём, пожалуй.
К сожалению, закон запрещал нам вламываться в чужие жилища без оповещения. Говорят, были прецеденты, когда сотрудников, не назвавших себя при задержании подозреваемых, засуживали. Глупо как-то.
А если меня там ждут? Не, я им потом всё объясню, когда мордой в пол лежать будут. Оно так как-то надежнее, что ли.
Подойдя к окну, я заглянул внутрь. Пылища и полумрак. Никого живого или мертвого. Медленно обходя дом, я заглядывал в окна. Мебель, лежащая в беспорядке, какой-то хлам, покрытый пылью десятилетий.
Остановившись возле двери, я попробовал её открыть. Заперто. Либо хозяева оказались предусмотрительны, либо я иду по ложному следу. По телу прошёл непонятный холодок, и волосы на спине встали дыбом. Нет, след верный, новой обострившейся интуиции я доверял на все сто. От моего пинка дверь слетела с петель, врезавшись в противоположную стену. Будем считать, я постучался.