Проект Тьма
Шрифт:
Парень добродушно улыбнулся. Несмотря на суровый внешний вид, ему было около тридцати лет, и он имел храброе и крайне доброе сердце. Мне часто доводилось видеть, как Каон возился с детишками бедняков в нижнем городе, во время нечастых патрулей. Это была идея сержанта: посылать пятерки в патрули, чтобы посмотреть на тех, кого нам предстоит защищать. Ну и поддерживать порядок, заодно.
– Чем вы займетесь, когда все это закончится, парни?
– полюбопытствовал я, всмотревшись в лица соратников. Все призадумались, ведь вопрос был не из простых.
– Наверное, открою трактир. Если накоплю деньжат, конечно, - подал голос толстяк Глинс. Я улыбнулся. Конечно. Парень любил покушать, но, вместе с тем, он не был ленивым, чего не скажешь по его комплекции. Глинс на удивление ловко владел своим телом и отлично бегал.
– И, конечно же, женишься на пухленькой красотке с Лиловой улицы?
– поддел его Хом. Глинс покраснел.
– Нет, Аманда никогда не выйдет за такого как я!
– Почему же?
– не понял бывший вор. Толстяк замялся.
– Ну...она такая...а я ведь был обычным деревенским парнем...
Мы рассмеялись, уж больно забавно выглядел Глинс.
– Друг мой, - проникновенно заговорил Каон, а глаза его загадочно блеснули в темноте.
– Поверь моему опыту, когда ты потащишь ее в постель, ей будет абсолютно все равно, какое у тебя происхождение!
Глинс покраснел еще больше. Правда, подкравшаяся ночь надежно скрыла его румянец.
– Она не такая, - пробормотал толстяк.
– И вообще! Я даже не знаю, вернусь ли живым из следующего боя.
– Вернешься, - сказал я. Глинс взглянул на меня своими маленькими темными глазами.
– Я обещаю.
Парень кивнул, не в силах что-либо произнести. Я же запрокинул голову, глядя на загоревшиеся звезды. Они казались совершенно белыми на темном полотне неба, будто художник взмахнул кистью, мягко провел по холсту. На душе у меня было спокойно. Похоже, именно сейчас, в этот момент, мне действительно есть, за что держаться. Рядом со мной надежные люди, которым я могу доверять, а они беспрекословно верят мне. Мы прошли через десятки часов изнурительных тренировок и готовы ко всему.
Что может испортить этот спокойный вечер?
Со стороны деревни раздался громкий протяжный крик, полный боли. Мы дружно вскочили на ноги. Бросившись к месту обзора, я был готов к худшему. Но не к тому, что увидел после.
В свете выглянувших из-за туч лун было видно, как немолодая женщина, громко рыдая, стоит на коленях у лежавшего на земле мужчины. Он валялся в пыли, прямо посреди улицы, а южане толпились вокруг, равнодушно взирая на мертвеца.
Он действительно был мертв, судя по большому темному пятну на груди. И, похоже, это был тот самый кузнец, что ковал для врагов мечи. Наверное, он стал им больше не нужен, и твари избавились от него. И даже не надо было гадать, чтобы понять, что ждет его семью.
В нескольких шагах от мужа с женой стояла маленькая девочка, в ужасе глядя на труп...отца? Похоже на то. Проклятье!
Южане уже ухмылялись, явно предвкушая, как позабавятся с пленными.
Рядом заскрипели зубами мои соратники.
– Нельзя, парни, - шепнул я, ощущая, как ярость кипит в венах. Ужасно хотелось броситься туда, прикончить всех до единого. Разве они заслужили жизнь? Разве не убьют они эту девочку и ее мать после того, как жестоко, всем скопом, изнасилуют их?
Мы все знали ответ.
Но не все из нас могли держать себя в руках.
Когда двое солдат бросились к женщине и разорвали на ней платье, а еще один, мерзко ухмыляясь, подошел к девочке и одним ударом опрокинул ее на землю, Рен сорвался. Юноша пулей выскочил из зарослей и помчался к деревне, на ходу извлекая меч из ножен.
– Стой!
– крикнул я, но парень не слышал. Оглушенный яростью, он несся туда, где видел непомерную жестокость.
Переглянувшись с Хакином, я тяжело вздохнул и, вынув клинок, побежал следом. Сзади слышался дружный топот. Отряд никогда не бросит товарища в беде, какой бы смертельной ни была опасность: это правило нам накрепко вдолбил сержант. Пусть мне и казалось, что в условиях реального боя это невыполнимо, но сейчас, пытаясь догнать Рена, я понял.
Отряд - это больше, чем семья. А в семье своих не бросают.
Странно, что южане не заметили его. Похоже, они были ослеплены похотью, предвкушая веселую ночь, поэтому даже часовые отвлеклись на зрелище обнаженной женщины, которой двое уже вставляли свои "инструменты". Еще двое держали ее, не давая вырваться. Даже отсюда я чувствовал ее боль и ярость. А еще - беспомощность.
Чутье было странным умением, возникающим когда угодно. Умей я контролировать его, то заранее понял бы состояние Рена и не позволил бы ему выдать нас.
И спокойно смотрел бы на то, как насилуют ребенка?
Не думаю. Кто-то из нас сорвался бы в любом случае. Это было неизбежно. И теперь остается лишь умереть, сражаясь. Иного выхода для нас нет.
Приняв, наконец, свою судьбу, я успокоился.
Рен сумел заколоть двоих, прежде чем на него обратили внимание. Затем на парня сразу насели трое, а другие уже следили за нами, неторопливо двигаясь навстречу, на ходу обнажая мечи. Многие даже не отвлеклись от созерцания изнасилования, стоило им только подсчитать наше количество.
Шесть человек. Против сотни.
Они улыбались, но улыбки быстро померкли, стоило мне сходу пробить защиту ближайшего и одним ударом пронзить грудь. Рен впереди уже сдавал под натиском толпы, и я крикнул Хакину, чтобы они пробивались к нему.
Старый моряк понятливо кивнул и бросился в бой.
Я отбил выпад еще двоих, а затем атаковал в ответ, уклонившись от удара и вонзив меч в шею врага. Резко выдернув, ощутил, как кровь окропляет одежду. Солдат напротив меня испуган, ему еще нет даже двадцати и он очень хочет жить. Но пощады не будет.