Проект "Вервольф"
Шрифт:
Хотя, почему кто-то? Тоже мне секрет Полишинеля! Это благоверная Валленштайна неожиданно вступила в игру. Но для чего? Может, она догадалась, что я не её муж? Возможно. Тогда что в кабинете барона делал кристалл из перстня Шпеера? Я вынул камушек из кармана, повертел его перед глазами, любуясь игрой света в гранях.
Получается, что Сванхильда и Макс действуют заодно. Интересно, что их объединило?
Я вспомнил день нашей встречи с оберфюрером и разговор после стычки с подвыпившими франтами. Тогда он с ненавистью высказался о богатых прожигателях жизни. Несомненно, с его точки зрения Валленштайн тоже относился к этой категории:
По сравнению с Максом Валленштайн просто счастливчик, баловень фортуны! Оберфюрер происходил почти из низов: мать прачка, отец слесарь на ремонтно — механическом заводе. Типичный представитель пролетариата, человек, который сделал себя сам.
Как ещё он должен относиться к тому, кто в силу рождения и путём удачной женитьбы получил больше возможностей и обошёл его в борьбе за благосклонность фюрера? Правильно! Ненавидеть и страстно желать мести. Недаром у Макса было такое счастливое лицо, когда австрийский псих отчитал меня, как щенка, и назначил его куратором проекта.
Ну ладно, с этим понятно: деньги, власть и всё такое. А что Сванхильда? Какой прок ей выступать против мужа? Может, она решила, что он женился на ней из-за денег? Так большинство великосветских браков на этом основаны.
Измена? Тоже не вариант. Валленштайн был помешан на работе и всё время пропадал в лаборатории. Стоп! А почему я думаю об измене в этом ключе? А если это барон рогоносец, а третий в треугольнике — Шпеер?
Тогда всё логично! Эти двое объединились, чтобы испортить жизнь Валленштайну, а теперь уж и мне. Сванхильда крадёт основной компонент в производстве оборотней и громит лабораторию, Шпеер уничтожает всю документацию, бедняга барон не справляется с заданием фюрера, отправляется в застенки папаши Мюллера и — вуаля! Счастливые любовники падают друг другу в объятья.
Я врезал руками по рулю. Этот вариант событий не входил в мои планы. Нет, не потому, что мне жалко Валленштайна, он та ещё сволочь и должен получить по заслугам, просто я хотел уничтожить артефакт, а вместе с ним и всю наработанную на фабрике вакцину, а эта су… мымра всё испортила. Где мне теперь его искать?
Размышления неожиданным образом прервались в городке на границе Тюрингии и Баварии. Я остановился у перекрёстка со всех сторон зажатого фахверковыми домами. Выкрашенные в коричневый цвет перекрещенные балки каркаса отчётливо выделялись на белых стенах, высокие крыши с мансардными окнами в несколько ярусов придавали зданиям забавный вид.
Эсэсман в зимнем камуфляже и белой каске поверх шерстяного «чулка» с прорезью для глаз стоял ко мне лицом. В поднятой руке трепетал красный флажок. Слева от солдата мёрз мотоцикл с пулемётчиком в коляске. Тот сидел, вцепившись в рукоятку МГ-42, и вертел головой, посверкивая стёклами защитных очков.
За спиной регулировщика грохотала гусеницами по брусчатке колонна тяжёлых танков. Прямоугольный корпус, шахматное расположение катков, плоская, чуть скошенная вперёд башня и длинный ствол пушки без труда выдавали хищников Великой войны. «Тигры» своим ходом добирались с завода до ближайшей железнодорожной станции.
Столпившиеся на тротуарах зеваки радостно кричали торчащим из люков танкистам, мужчины махали шляпами, мальчишки провожали колонну восторженными взглядами и что-то оживлённо обсуждали, тыча пальцами в бронированных монстров. Женщины и девушки посылали воздушные поцелуи, одни вытирали слёзы умиления, другие — те, что помоложе, — с весёлым визгом подскакивали на месте, игриво помахивая ручкой.
Ревя семисотсильным мотором, последний танк скрылся за углом высокого дома с остроконечной крышей. Эсэсман скрутил флажок, сунул за пояс, похлопал руками в трёхпалых рукавицах.
Схватив мотоцикл за «рога», топнул по рычагу. Труба глушителя с треском выплюнула сизые кольца. Мотоциклист покрутил рукоятку газа, добавляя трескотни, оседлал железного коня. «Цундап», взревев мотором, выплюнул белую струю дыма и помчался догонять колонну, царапая шипами колёс ледяной глянец брусчатки.
Я дождался, когда он скроется за поворотом, включил передачу и, под ровный шум мотора, вернулся к прежним думам. Городок давно уже остался позади, мой «опель» шуршал колёсами по автобану, всё ближе подбираясь к темневшим на горизонте предгорьям Альп, а я всё терялся в догадках: что могло сблизить Макса и Сванхильду. Любовная версия выглядела логично, но казалась мне не совсем убедительной: слишком уж это просто, банально и… пошло в конце концов.
А может, я всё это выдумал, и они друг с другом никак не связаны? Ага! А за каким тогда Винкельшлиффер стащила артефакт из лаборатории? Перед подружками похвастаться?
Я скрипнул зубами от злости и так сильно сжал руки на руле, что захрустели костяшки пальцев. Эта коза австрийская спутала мне все карты. Я-то надеялся уничтожить артефакт вместе с фабрикой и вернуться домой, а теперь возвращение откладывается!
А насколько оно, кстати, откладывается? И почему я решил, что, разрушив производство вервольфов, вернусь обратно? Я что, видел какую-то бумагу, где это написано? Или, как в компьютерной игре, ко мне после очередного успешного квеста подошёл какой — нить чувак с базукой за спиной и автоматом в руках и голосом Джигурды поведал страшную тайну: мол, иди туда, сделай там то-то и то-то, и будет тебе счастье в виде призового геймплея и опупенного бонуса в сто тысяч птс, так что ли?
Напридумывал всякую хрень, обнадёжил себя и радуюсь, сам не знаю чему. Может, я навсегда здесь застрял, тогда тем более надо жить и действовать по совести. А что она мне подсказывает? Правильно. Спасти невинных людей и всё равно взорвать эту проклятую фабрику.
Глава 6
Шоссе всё выше карабкалось в горы. В двадцати километрах отсюда начинался опасный серпантин, но я не собирался подниматься по нему. Меня интересовала неприметная дорога, почти тропа, которую я обнаружил во время прогулок с Марикой. Она была достаточно широка для того, чтобы по ней без проблем мог проехать автомобиль. Не знаю, как насчёт грузовика, но «опель» чувствовал себя на ней превосходно.
В этом месте не было снега, ветер сдувал его, и под колёсами хрустел мелкий щебень. Иной раз, особенно, когда я добавлял газу, камни вылетали, словно из пращи и дробно били по днищу и колёсным аркам. В такие мгновения казалось, что это рассерженные гномы каким-то чудом зацепились за кузов и злобно лупят по нему тяжёлыми молотками.
Машину сильно потряхивало на разбросанных всюду глубоких рытвинах. Каждый раз, когда передние колёса попадали в ямки, руль вырывался из рук и «опель» норовил прыгнуть в сторону, как строптивый жеребец, но я держал его в узде.