Проект "Веспасий"
Шрифт:
Откланялись, благословив хозяев фольварка и их чад. Уже во дворе Генрих предложил:
— Если объехать деревню, там есть другая дорога к Менскому тракту. У меня хреновое предчувствие. Вчерашний придурок не явился к завтраку, что для приживалки странно.
— Думаешь, устроил засаду на дороге? Заехать что ли к Ковальскому, пусть Анджей помёрзнет? — Глеб, усмехнувшись, сам себе возразил: — Не пойдёт. И так делаем меньше расчетных двадцати вёрст в день. А что там с нашим Кириллом, вдруг его повязали и обувают в испанский сапожок…
—
Очень бы помог карандашный рисунок лица Кирилла в том его воплощении, в котором лейтенант отправился шастать по Литовской Руси. Сделать его было совершенно не сложно, а тут стоило показывать в придорожных трактирах и спрашивать: вдруг кто видел. Но почему-то столь очевидная мысль в «Веспасии» никому в голову не пришла.
Глеб на всякий пожарный проверил кремни, перезарядил пистолет, подсыпал свежий порок на полки. Предосторожность оказалась лишней. Они встречали санные повозки и верховых, но обиженный шляхтич без мизинца на правой руке им не попадался.
Когда свечерело, и пора было дать очередной отдых лошадиным силам, впереди и справа от дороги показался кабак, за ним — несколько бревенчатых изб и сараев. Путники, конечно, могли ночевать и под открытым небом, забравшись под меховую полость в телеге, еды хватало — к гродненским запасам прибавились подарки Заблоцких. Но тепло манило…
Выскочивший пацан лет четырнадцати помог распрячь лошадей и увёл их на ночной постой в конюшню. Медяку обрадовался и обещал накормить их и напоить, «не извольте сумневаться».
Кабак не пустовал. В основном это было скорее питейное заведение, чем харчевня, изнутри доносилось нестройное пение принявших на грудь литвинов. Глеб с Генрихом шагнули внутрь — в густую атмосферу, наполненную кислым духом пива, горечью пригорелого мяса, запахами кожи, начищенных сапог и давно не мытых тел. Так несло практически во всех заведениях этой поры, и дома шляхты отличались в лучшую сторону не кардинальным образом.
Только когда уселись за стол, крикнув хозяину принести мяса и пива, Глеб заметил Анджея. Шляхтич сидел в противоположном углу, прикрытый отчасти колонной, подпирающей кровлю, оттого не был заметен сразу. Он что-то уписывал в присутствии мужчины покрупнее себя, тоже, судя по прикиду, шляхетского сословия, рядом сидели четверо хлопцев-простецов, на Украине таких называют «парубки».
— Заметил нас, скотина, — прошипел Генрих. — Как место-то рассчитал! Ждал в тепле да в уюте.
Ясное дело, вариант драки без сабель не пройдёт. Анджей, раз оказался на пути, намерен мстить. Как же, честь поругана…
И срочно сматываться — ни разу не вариант. Лошади отдыхают, их снова запрягать… Да и не уйти на санях от верховых. Значит, проблема как-то решится здесь. Надо надеяться — в лучшую сторону, иначе бы в яме после материализации в XVII веке уже ждало бы предостережение.
Но поскольку такое же предостережение было отправлено Кириллу, но ничего не произошло, Глеб не особо доверял системе аварийного уведомления. Если паны порубят их двоих в капусту, можешь сколько угодно кричать «это несправедливо!», суть дела не изменится.
— Чо жалко, так это не поесть всласть, — согласился Генрих. — Не хочу ввязываться в драку, набив помойник доверху. Объевшись, становлюсь медлительным.
Глеб вытащил пистолет и под столом передал его товарищу.
— Держи. Стрельбы они ждут от меня. Хотя… Из этой пищали сложно попасть в амбар с трёх шагов.
— Вот! Оба направляются к нам, — констатировал Генрих. — Предлагаю выяснить отношения натощак, а потом вернуться и поужинать.
Тем временем шляхтичи приблизились. Анджей схватился за саблю.
— Благослови вас Господь, братья! Говорят, любая дорога быстрее с добрым попутчиком, — Глеб сделал вид, что не уловил его угрожающего жеста.
— Ты не говорил, что они — монахи! — пробасил второй вояка.
— Да какие монахи… Самозванцы! Бандиты!
— Прости его, Господи, ибо не ведает, что творит! — промурлыкал Генрих в унисон коллеге.
Правильнее ехать к намеченной цели, избегая конфликтов и стычек. Но — такое время. Неприятности сами тебя находят, и это не исключение, а норма.
— Меня зовут братом Гленом, со мной брат Генрих, мы — странствующие монахи из заокеанской английской колонии. Как ни прискорбно, пан Анджей был недостаточно учтив вчера, пришлось преподать ему урок. Но, видит Бог, урок не пошёл впрок.
— Сейчас я тебе преподам урок, жалкая тварь!
Он принялся вытаскивать саблю, но товарищ его придержал:
— Не здесь!
К ним подтянулись и парубки, окружив шляхтичей.
— Что же, подышим свежим воздухом, — согласился Глеб. — А ты учти, грешник. Один только помысел к умерщвлению божьего человека обрекает тебя на геенну огненную.
Высокий посмурнел, его пацаны как по команде ступили шаг назад и перекрестились.
Генрих поднялся.
— Соблаговолите назвать ваше имя, пан…
— Пан Збигнев Мравинский.
— Что же, свидетельствуйте со своей стороны. Как ни странно монаху выступать свидетелем на дуэли другого монаха с мирянином, коль Господь так решил, пусть будет… Вверяю судьбу брата Глена в Божьи руки.
Недели пребывания среди иезуитов позволили выучить церковные штампы. Шляхтич явно не верил Анджею, что оба в рясах — ложные монахи, но ничего не предпринимал. По крайней мере, был нейтрализован. Но Глебу этого было мало.