Проект "Веспасий"
Шрифт:
— Позвольте спросить, пан Збигнев. У пана Анджея — вша на аркане. Чем он отплатит вам за поездку сюда, ужин в кабаке?
— Он уверял, что у вас в телеге есть ценное. А забрать награбленное у грабителей — не грех.
Пан смутился, понимая, что повторяет за Анджеем ахинею.
— Тогда я покажу своё самое ценное оружие. Оно там — в телеге.
Глеб достал из-под рогожи дрын, припасённый ещё в самом начале пути — для защиты от волков. Навыки выживальщика позволяли ему использовать в качестве оружия любые предметы. Но дубина против хорошей сабли — перебор.
— У него ещё пистоль
— Нет! — тот, как и вчера, скинул рясу, показывая, что под ней за поясом нет никакого оружия. — Из пистоля я тебя сразу убью. Но одно дело — отправлять к Богу индейских нехристей-язычников. А вот католика — грех. Придётся ещё раз проучить.
Дубинка в руках Глеба начала вращаться. Дуэлянты стояли друг напротив друга, слабо освещённые отблесками из окна кабака. Анджей отвёл саблю для удара, выбирая момент. Его противник с жонглёрской ловкостью перебросил дубину в левую руку и снова раскрутил, а правой рукой неожиданно метнул нож.
Он впился в выставленную вперёд ногу шляхтича, на две ладони выше колена.
— Холера ясна! — взревел тот и кинулся в атаку, вырвав клинок из раны.
Глеб уклонялся и увещевал: давай прекратим, иначе истечёшь кровью. Вряд ли зацепил бедренную артерию, но всё же струилось обильно, чёрнотой на фоне снега.
Генрих видел: у раненого аффект, он не внемлет никаким доводам разума. Скоро упадёт от потери крови, но пока машет саблей отчаянно, без всякой техники фехтования, одержимый единственным желанием — развалить соперника от головы до развилки, и хватит ли у Глеба везения уклоняться ещё сколько-то минут.
Тот не стал слишком надеяться на судьбу и подставил дубину под удар, а в момент, когда сталь врезалась в древо, сделал выпад ногой, попав Анджею в предплечье.
Сухо треснула кость. Пан уронил саблю на залитый кровью снег, потянулся к ней левой рукой, но Глеб не позволил, врезав по голове половинками посоха, после чего откинул саблю пинком подальше.
Генрих торопливо подхватил её, а также ножны, протёр лезвие снегом.
— Добрая сабля. На базаре грошей двадцать дадут.
Глеб же бросился спасать раненого, пережгутовал бедро, промыл горелкой рану.
— Пан Збигнев! Это недоразумение надо отнести в тепло, зашить рану, наложить лубок на предплечье. Выздоровеет — отмолит грех. А коль сейчас отдаст Богу душу — прямая дорога в ад.
Шляхтич окончательно уверовал в церковную принадлежность чужестранцев и принялся распоряжаться. Холопы потащили Анджея в избу за кабаком, снятую заранее, там Глеб продолжил врачевание.
Раненый, придя в себя после лёгкой контузии, начал сопротивляться, невзирая на потерю крови. Генрих попросил пана Збигнева подержать голову остолопа и насильно влил ему в рот пару стаканов горилки. Минут через десять «анестезия» сработала, удалось зашить дырку.
— Святые отцы! — попросил поляк по окончании обслуживания его незадачливого коллеги. — Пшепрашам, что согласился участвовать в богопротивном деле. Анджея знаю давно, не подозревал, что он поступит недостойно шляхтича. Разделите с нами ночлег! Места всем хватит. Утром посмотрите, как он — оклемается или Бог иначе решит. Я угощаю всех ужином!
— Но вам же не перепадёт никакой обещанной им добычи! — усмехнулся Генрих.
— Честь шляхетская — важнее любой добычи, — важно отрезал тот. — Поблагодарив, я поступлю достойно. А Анджей… Бог ему судья.
Путники переглянулись и одновременно кивнули, после чего отправились к телеге — переносить в дом всё своё нехитрое имущество, чтоб под покровом ночи оно невзначай не сменило владельца.
Если «благородный» намеревался убить и ограбить монахов, чего ждать от простых литвинов, среди которых немало лихих людей?
* * *
Примечание: изображение банных процедур взято из открытых источников в интернете, их несколько, в т.ч. https://www.techinsider.ru/editorial/666153-skolko-raz-v-zhizni-mylis-evropeycy-v-srednie-veka-i-mylis-li-voobshche/
Глава 5
Кроме двух-трёх ночлегов под открытым небом, в холоде, но без извечной вони, удавалось найти пристанище — в придорожном общепите или в деревнях. Так и доехали до окрестностей Менска, без особых приключений, где нашлось место для очередной остановки.
Корчма близ Ракова впечатляла размерами. По меркам XVII века это был целый придорожный комплекс для путников. Наверно, сказывалась близость замка князей Сангушко. Вряд ли кто осмелился бы бузить и грабить, поскольку сюда постоянно заходили ратники из замковой дружины, корчмарь их обслуживал с особым рвением.
Вечером, когда сюда добралась пара путешественников из «Веспасия», зал корчмы был набит битком, едва нашлись места за общим длинным столом.
Как и всюду, заведение служило своего рода клубом. Атмосферу подогревали музыканты, воспевавшие преимущественно ратные подвиги литвинов — как против Московии, так и европейских противников. Будущих партёров по НАТО шляхта не жаловала и не жалела. Пирующие радостно подхватили нестройным хором, когда лабухи затянули балладу о походе гродненских хулиганов на Гамбург, где победителям достался оригинальный приз: пять тысяч чистокровных немецких фройлян. Когда пара литвинов не поделила одну из красоток, самый «мудрый» из них разрубил немку, сказав товарищу: выбирай любую половинку.
Глеб заметил, что здесь, отъехав каких-то две с половиной сотни вёрст от Гродно, они с Генрихом увидели совершенно иную Литовскую Русь — глубинную, практически не ополяченную. Здорово изменился язык. Например, пан Заблоцкий называл дочь «цурка моя», ближе к Минску в такой же ситуации говорили «мая дачка». Песня про расчленение германской пленницы звучала на языке, похожем на белорусский XXI века:
Але неяк два літвіна
Сварку распалілі,