Проезжий
Шрифт:
— Нет, мэм, животноводство — не моя стихия. У меня есть кое-какие сбережения, но этого недостаточно, чтобы приобрести такое хозяйство. Тем более, я в этих местах проездом. Это — очень красивый край, но есть часть страны, где я еще не бывал. Я собираюсь отправиться в город, чтобы забрать свои вещи и лошадей, а потом продолжу путь. — Немного помолчав, я повернулся и взглянул на нее. — Как только я закончу с подсчетами, я больше не смогу быть вам полезен. Нет никакого смысла болтаться тут без дела, если вы скоро покинете ранчо.
Мы сидели, разговаривая о том о сем, наконец миссис Холлируд сказала:
— Вы будете очень добры, мистер Проезжий, если дадите нам знать, когда намерены покинуть нас, я приготовлю прекрасный ужин в вашу честь.
— Спасибо, мэм. Очень вам благодарен.
Стояла чудесная, звездная ночь, и мне вдруг захотелось оказаться в дороге, разбить свой лагерь, лечь спать под открытым небом, где над головой светят эти же самые звезды, а ветер колышет листья осин.
Может, я не очень общительный человек и рожден для того, чтобы бродить по земле, по бескрайним степям, где бегают койоты и летают орлы.
У двери я снял со стены фонарь, поднял круглый стеклянный абажур, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Потом вошел в амбар, повесил фонарь и снял пиджак. Бросив взгляд на стол, где оставил письма, я на какое-то мгновение действительно окаменел, глядя на них. Кто-то их трогал, причем трогал осторожно, так, чтобы я не заметил. Но я их оставил в определенном порядке, поэтому и догадался, что их брали.
Человек, который в них рылся, оставил все на своих местах, только в не том порядке, как сложил бумаги я. Кто бы то ни был, он старался сохранить прежний порядок.
Не двигаясь с места, я огляделся вокруг, проверяя каждую мелочь. Теперь я заправлял кровать по-армейски, так, как это делал Мак-Каррон. Я натягиваю верхнее одеяло так туго, что если бросить на него монету, она отскочит. Моя кровать и сейчас выглядела заправленной точно так же, только одеяло лежало не так плотно.
Кто-то, очень стараясь, чтобы я не догадался, обыскивал мою комнату, заглядывая ко мне под подушку, и проверял матрац, пытаясь оставить все так, как было. Что же у меня искали?
Запасной револьвер, который я хранил в постели, лежал на месте, и я вытащил его. Когда человеку приходится каждый день держать оружие в руках, он начинает его чувствовать, и я сразу понял, что револьвер как-то изменился. Чаще всего я имел при себе кольт, этот был новый. Я всегда держу свое оружие полностью заряженным. Внимательно осмотрев револьвер, обнаружил пустую ячейку под курком. Я не мог ее так оставить. Пришлось проверить и ружье. Я им пользуюсь только в тех случаях, когда у меня нет выхода. На первый взгляд ружье казалось заряженным, но одна деталь заставила меня ужаснуться. Вместо патронов в нем стояли использованные гильзы. Если я стреляю, то всегда перезаряжаю ружье. Я подбросил ружье в руке и крепко выругался про себя. Кто-то хотел, чтобы меня убили. Было вытащено три патрона, их заменили тремя пустыми гильзами. Если бы мне пришлось стрелять, то три первых выстрела оказались бы холостыми. Этот человек имеет доступ к амбару и моей спальне, он хочет моей смерти. Ему все равно, кто меня убьет и где это случится.
Теперь я уже серьезно начал готовиться в путь. Мне нужна была Лошадь Смерти. Я хотел получить чалого, тем более что хозяйка сама предложила мне заплатить за работу, которую я выполнял на ранчо. Если этот прекрасный конь останется здесь, его убьют. Может, чалый и приведет меня к смерти, но даже если и так, то это будут захватывающие скачки.
Все, решил я, убираюсь отсюда, и подальше. Нет никакого смысла оставаться. Я перестал наводить порядок на ранчо, поскольку эти женщины в любом случае покинут его.
Связав письма и выключив свет, чтобы никто не мог увидеть, чем занимаюсь, я полез наверх и проверил консервную банку, где спрятал завещание. Оно по-прежнему там лежало, его никто не трогал. Я положил его обратно.
Детектив Пинкертона не объяснил, что он ищет и кто его послал. Если он все еще в Пэррот-Сити, мне следует его разыскать и, уж конечно, забрать свои вещи. Итак, выезжаю.
Я решил оседлать чалого. Казалось, он обрадовался. Я потрепал его по загривку, почесал за ушами. Потом погладил по спине и набросил седло. Все это время я думал над маршрутом. Но больше всего меня беспокоило завещание. Я не знал, как с ним поступить.
Миссис Холлируд получила наследство по завещанию Филлипса. Она приехала сюда и заявила о своих правах. Шериф и местный судья признали ее права законными. Теперь я обнаружил другое завещание. Мне было странно и непонятно, как мог человек лишить наследства свою любимую племянницу, даже не упомянув ее имени в другом завещании.
Честно говоря, это не мое дело, мне хватало своих собственных проблем. Нет необходимости напоминать, что меня преследовали ребята Бэрроуза. Однажды эти парни прилично выпьют и отправятся на охоту за моим скальпом.
Более того, я хотел вернуть свои вещи и двух лошадей, но если я отправлюсь за ними, неприятностей не миновать. Тем не менее, будучи упрямым, не желал терять то, что принадлежит мне.
Когда я выводил чалого из загона, на пороге появилась Мэтти.
— Вы сегодня уезжаете?
— Нет, мэм. Просто немного проеду верхом. — Я колебался. — Кстати, миссис Холлируд хотела заплатить мне за работу. Если не передумала, почему бы ей не отдать мне чалого, ведь все равно его никто не станет держать. Пусть выпишет счет на продажу, и мы будем квиты.
— Я спрошу у нее. — Она подошла ко мне совсем близко и тихо сказала: — Если вы уезжаете, уезжайте быстро. Я не говорю о том, что вы должны это сделать сию минуту, но вам надо покинуть ранчо. Убирайтесь отсюда.
Я сделал вид, что подтягиваю подпругу.
— На это есть особая причина?
— Не задавайте вопросов. Просто уезжайте. — Уже уходя, она обернулась. — Вы хороший человек, мистер Проезжий. Я считаю, что вам не следует впутываться в чужие проблемы. Уезжайте… пожалуйста, уезжайте.