Профессионал
Шрифт:
Звучит так, как будто ты в него влюблена, Нэт.
Так и есть, - признала я.
– Но всё сложно. У этой любви могут быть острые края. И это выматывает. Не помню, чтобы когда-нибудь я так уставала.
Возможно, стоит выбраться из-под его влияния и спокойно обдумать всё произошедшее. Его индивидуальность была больше жизни, как и те вещи, которые он мне показал, так что я, наверное, перегружена всем этим.
Иногда мне казалось, что будет здорово выбраться из-под этого давления. В другие моменты мысль о расставании
Ты должна обострить проблему, - сказала Джесс.
– Если хочешь добиться от него ответов, потребуй этого. Разговаривай с ним на понятном ему языке: единорогов. Или Глоков или кого там ещё. Тяни, пока не вытащишь эту занозу у льва из лапы.
А если я не смогу её вытащить?
Тогда пусть подыхает от гангрены - в одиночестве. Установи предел. Дай ещё один шанс, но потом - всё.
Может, она была права. Он хотел, чтобы только я подстраивалась - а сам упрямо оставался прежним. Может, уже хватит компромиссов и выдумывания оправданий.
Знаешь, возможно, тебе потребуется обрубить все концы, Нэт. Думаю, ты надеешься, что я буду тебя убеждать разделить с ним все его беды и горести, все его детские психологические травмы. Так вот, это не так. Иногда самосохранение означает сохранение себя самой.
Очень глубокомысленно, Джесс.
– Но как раз к этому я и склонялась: сохранить Натали внутри Натали.
– Откуда ты об этом узнала?
Прочитала в каком-то дешёвом любовном романе.
Я ахнула:
Ты читать умеешь?
Вот это моя Натали! Мне тебя не хватало. Отделайся от этого депрессивного единорога и возвращайся домой.
Я вспомнила, как он отреагировал, когда я предложила взять паузу; он разнёс туалетный столик.
С таким, как он, будет непросто взять перерыв.
Тогда помни мой совет. 2Б, детка.
– Будь безумнее.
Когда мы попрощались, я оделась, приготовившись к битве. Чего бы я только не дала за пару джинсов и свободную обувь - или за любую вещь со дна моей бельевой корзины в Небраске.
Я остановилась на шёлковой блузке глубокого синего цвета и чёрной зауженной юбке. Волосы я собрала в пучок, обуваясь в остроносые туфли.
Наступил уже поздний вечер, когда он, вернувшись, стал подниматься в нашу комнату. От него просто волнами распространялась усталость.
Не просто усталость - отстранённость. Всё стало куда хуже, чем было. И я могла поклясться, что видела даже недовольство на его лице.
Недовольство... мной? Что, чёрт возьми, я сделала?
Нам надо поговорить.
Он отстегнул кобуру, перекатывая голову по плечам.
Не сейчас.
Откладывать больше не получится. Мне надоело здесь торчать, пока ты ходишь на свои таинственные переговоры - и что у тебя вечно от меня секреты. Мне надоело, что я всё время вне твоей жизни.
Его взгляд был угрожающим.
Ты должна набраться терпения.
Терпения? Он опять на меня всё перекладывает?
Когда ты собираешься подпустить меня к себе? Когда мой рейтинг повысится до той отметки, после которой ты посвятишь меня в свои дела? Чтобы действительно их обсуждать? Когда мы переспим? Так мы уже! Когда мы будем жить вместе? Мы уже живём.
– Я постучала пальцем по подбородку.
– Хмм? Может тогда, когда ты выпорешь и трахнешь меня перед толпой зрителей? Что может быть интимнее этого? И всё равно ты не делишься со мной тем, что происходит в твоей жизни? В твоей голове?
Возможно, этого никогда не случится, - сказал он, и от этого меня переполнило беспокойством.
– Тебе когда-нибудь это приходило в голову? Как насчёт "никогда"?
Если ты не воспринимаешь меня, как партнёра, тогда я ничем не лучше куклы, игрушки, которую ты достаёшь и убираешь тогда, когда тебе удобно.
– Как и я поступала со своим арсеналом.
– И как ты думаешь, я себя в таком случае чувствую?
Для него я была просто собственностью - о чём он мне и сообщил.
Надо было прислушаться к этому, дорогуша.
Ладонью он провёл по губам.
Может, ты ждёшь от меня того, чего я не знаю, как дать.
Ты знаешь. Просто не хочешь!
Значит, я во всём виноват? Почему я должен тебе что-то говорить, если я чувствую, как ты от меня отдаляешься?
О, нет-нет-нет, Сибиряк. Я не отдаляюсь, это ты выставляешь меня за грёбанную дверь! Если не перестанешь - я взорвусь. Ты понял?
Хоть я и чувствовала в нём странную разновидность паники, внешне он оставался совершенно спокоен.
Назад дороги нет, сладкая. Ты пристрастилась ко мне так же, как и я к тебе.
Под влиянием. Этого я отрицать не могла. Не говоря уж о том, что я, как идиотка, в него влюбилась. Но если он мне не подходит...
Это правда, я пристрастилась к тебе. Но, может, пора менять привычки...
Внизу раздался какой-то шум. Севастьян схватил кобуру и мгновенно вытащил пистолет.
Стой здесь. Запри за мной дверь.
У меня сердце упало.
Кто там? Кто-то чужой?
Он наклонил голову. Через секунду ответил:
Нет, и в этом-то проблема.
Как? Почему??
Потому что чужих я могу убить.
Глава 40
Закрывая за ним дверь, я раздумывала, почему Севастьян не приказал мне укрыться в убежище.
Но разве я не знала ответ? Он не хотел, чтобы я видела их на мониторах. А значит, я должна была их увидеть.
Сидя за столом, я просматривала монитор за монитором, пока он спускался вниз по лестнице. Мои глаза округлились, когда я посмотрела на монитор, который показывал парковку. Наш охранник валялся на земле. Но, по крайней мере, было похоже, что он дышит.