Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе
Шрифт:
Ким допускал мысль, что Лэдд и Лэмфер специально скрывали свое истинное отношение к побегу Маклина и Берджесса, чтобы усыпить его бдительность. Ким не исключал даже возможность того, что ФБР самостоятельно или по просьбе «МИ-5» может взять его под наблюдение. Надо было как можно скорее освободиться от всего, что могло свидетельствовать о его связях с советской разведкой. Воспользовавшись временем на обед, Ким поехал домой, в гараже нашел садовую лопату, сунул ее в портфель и спустился в подвал. Там он завернул фотоаппарат и другие принадлежности, которые могли компрометировать его, в непромокаемую материю и положил все это в машину. Через несколько минут он мчался по шоссе вдоль Потомака. Остановив машину на пустынном участке дороги, Ким прошел метров двести в довольно густой лес и, осмотревшись, принялся за работу. После этого он вернулся домой, повозился некоторое время в саду с лопатой и отправился в посольство. После этой небольшой экспедиции Ким с большей уверенностью мог думать о будущем, зная, что избавил себя хотя бы от одной из улик.
Последующие несколько дней Кима
Томительно тянулись дни. В американской печати появились сообщения об исчезновении британских дипломатов. Хотя официальная версия Форин офис по этому делу еще не была высказана, в Вашингтоне не было недостатка в предположениях, включая самые категоричные — два русских шпиона сумели сбежать в Москву. Ким стал ощущать холодность в отношении к себе со стороны американских коллег и своих соотечественников. На одном из приемов жена какого-то сотрудника английского посольства бросила на Кима вызывающе-презрительный взгляд. Ким ждал телеграммы из Лондона, но Лондон продолжал загадочно молчать. В это время в Вашингтон по текущим делам прилетел один сотрудник СИС. Он посетил Кима и вручил ему личное письмо от Джека Истона, помощника шефа разведки, в котором сообщалось, что вскоре Ким получит телеграмму с вызовом в Лондон в связи с делом Берджесса — Маклина. Истон предупреждал Кима, чтобы он был готов к этому и прибыл в штаб-квартиру СИС как можно скорее. Содержание письма и форма извещения наводили на размышление. Почему Истон предупреждал Кима о предстоящем вызове и почему он сообщил об этом в личном письме, если указание об отъезде должно было поступить телеграфом? Научившись разбираться в тонкостях взаимоотношений в разведывательной службе, Ким почувствовал, что письмо Истона имеет какой-то скрытый смысл. Уж не подталкивал ли Истон Кима к побегу, о котором он так много думал? Такой поворот событий вполне устроил бы руководство СИС и избавил бы его от длительного расследования шумного скандала. В свете того, что эта идея вновь подбрасывалась Киму через двенадцать лет в Бейруте, она не кажется такой невероятной.
Через несколько дней пришла телеграмма. Ким взял билет на самолет и договорился о серии прощальных визитов руководящим сотрудникам ЦРУ и ФБР. В беседах с ними Ким сказал, что вынужден на некоторое время покинуть Вашингтон, хотя прекрасно понимал, что в американскую столицу он больше не вернется. Предчувствия не обманули Кима. Сразу же после побега Берджесса и Маклина директор ЦРУ генерал Беделл-Смит предложил всем сотрудникам своего ведомства, поддерживавшим контакт с Гаем Берджессом и Кимом Филби, представить докладные записки с оценками их деятельности в США. Выполнение этого распоряжения дало неожиданные результаты. Среди сотрудников ЦРУ нашлось немало защитников Кима Филби. В их числе оказался руководитель УСО Джим Энглтон, который осуждал дружбу Кима с Берджессом, но не видел оснований возлагать на него вину за то, что Берджесс сделал. Совершенно другой точки зрения придерживался Билл Харви, начальник контрразведывательного отдела УСО. Этот бывший приближенный Гувера был уволен из ФБР за пьянство в рабочее время. Но и в ЦРУ он не изменял своим привычкам. В годы работы Кима в Вашингтоне Харви охотно пользовался гостеприимством Кима и часто бывал у него дома. В своей докладной Харви отметил слишком много «совпадений» в карьере Кима Филби — Ким занимался «делом Волкова», он был одним из руководителей провалившейся операции с высадкой албанцев, он был полностью посвящен в ход расследования дела «Гомера», наконец, он был в дружеских отношениях с Берджессом. Вывод Харви был однозначен — Ким Филби является советским агентом. Директор ЦРУ согласился с заключением Харви. Ему же он поручил подготовить резкое по тону письмо шефу СИС генералу Мензису, в котором сообщалось, что дальнейшее пребывание в Соединенных Штатах Кима Филби в качестве офицера связи английской разведки нежелательно.
Пересекавший в это время Атлантику Ким был полностью погружен в раздумья о том, что ждет его в Лондоне. Выбор был сделан им сознательно. Теперь предстояла длительная борьба, в которой, как он считал, у него есть некоторые шансы. Ким полагал, что он достаточно хорошо знает противника, чтобы предвидеть в общих чертах те шаги, которые он предпримет против него. Ким исходил из того, что в СИС найдется немало людей, которые не будут заинтересованы в предоставлении доказательств его вины. Они будут склонны истолковывать в его пользу любые сомнения. Киму же в ходе расследования необходимо было создать как можно больше оснований для таких сомнений. Когда самолет приземлился в лондонском аэропорту, Ким психологически был готов к любым неожиданностям и трудностям, которые поджидали его в будущем.
Они начались сразу же после прибытия в Лондон. Спустившись по трапу, Ким вошел в автобус аэропорта и занял место у самой двери. Когда автобус заполнился и должен был с минуты на минуту тронуться, на подножку вскочил какой-то возбужденный человек. Он стал лихорадочно осматривать пассажиров. Посмотрев налево и направо, он попытался взглянуть через голову Кима и наконец посмотрел ему прямо в лицо. Взгляд незнакомца не смог скрыть растерянности. Ким понял, кого он искал. Никогда раньше Киму не устраивали официальных встреч. Однако проявление такого внимания на сей раз совсем не обрадовало его.
Приехав
Затем Истон предложил немедленно отправиться в штаб-квартиру «МИ-5», где Кима с нетерпением ждал Дик Уайт, в то время ответственный сотрудник контрразведывательной службы. Так начался первый из многих допросов Кима, хотя Уайт пытался сделать вид, что это был не допрос, а беседа. Уайт сказал Киму, что нуждается в его помощи для того, чтобы разобраться в этом загадочном деде Берджесса — Маклина. Ким выразил готовность содействовать расследованию и рассказал известные ему факты из жизни Берджесса и свои впечатления о нем. При этом Ким постоянно подчеркивал, что ему представляется непостижимым, чтобы такой человека, как Гай Берджесс, выпивоха и дебошир, любивший всегда находиться в центре внимания, мог оказаться советским разведчиком, от которого требуется строгое соблюдение правил конспирации. Что касается Маклина, то Ким сказал, что ничего не знает о нем. Разумеется, он слышал о нем как о блестящем дипломате, но даже не может вспомнить, виделся ли когда-либо с ним. Это высказывание в целом соответствовало действительности, если не считать того, что Ким дважды встречался с Маклином на конспиративной основе в 1940 году.
На втором допросе Уайт, просмотрев запись предыдущей беседы, попросил Кима подробнее остановиться на своих отношениях с Берджессом, а также рассказать о собственной карьере. Разговор стал приобретать напряженный характер и вторгался в чувствительные для Кима сферы. Он требовал точных, продуманных ответов, учитывая то обстоятельство, что в карьере Кима имели место сомнительные зигзаги. Так неожиданно для Кима Уайт поднял вопрос о его поездке во франкистскую Испанию, которую он совершил до того, как стал корреспондентом «Таймс». МИ-5, по-видимому, полагал, что Ким отправился в Испанию сразу после приглашения «Таймс» стать ее собственным корреспондентом. Ким обстоятельно ответил на этот вопрос и сразу же понял, что допустил серьезную оплошность. Уайт моментально отреагировал на нее, спросив Кима, кто оплатил ему эту поездку. Это был коварный вопрос, поскольку Ким ездил по заданию советской разведки. Одного взгляда на банковский счет было достаточно, чтобы убедиться, что у Кима не было в тот период средств на поездку в Испанию. Был и еще один опасный подводный камень, скрытый за вопросом о финансировании поездки: средства на проживание Кима в Испании передавались ему через Берджесса. Ким был вынужден объяснять, что его поездка в Испанию имела для него большое значение и была связана с попыткой пробиться в мир большой журналистики, и поэтому он продал свои личные вещи, чтобы оплатить ее. Это было правдоподобное объяснение, но оно требовало проверки. Видимо, Дик Уайт не счел нужным влезать в такие мелочи, как проверка финансовых дел Кима, и причастность Берджесса к его испанскому путешествию так и не была вскрыта.
Тем не менее после допросов Кима Дик Уайт завел дело, в котором тщательно проанализировал все «сомнительные моменты» в его карьере и пришел к заключению, что «общий баланс был явно не в пользу Кима». Вскоре Дик Уайт и Артур Мартин, другой сотрудник контрразведывательной службы, посетили Вашингтон и проинформировали ФБР о выводах МИ-5 в отношении Кима Филби. С большим энтузиазмом эти выводы были восприняты здесь как стопроцентное доказательство того, что Филби — советский шпион. В беседах с англичанами руководители ФБР выражали недовольство и недоумение по поводу того, почему СИС не предпринимает никаких мер к Филби.
Ситуация, однако, была далеко не простой. Выводы МИ-5 были встречены в штыки сотрудниками разведывательной службы. Никто не хотел верить, что Ким причастен к побегу Берджесса и Маклина. Коллеги Кима дружно осуждали его предосудительные связи с Гаем Берджессом, но не видели вины в том, что Ким сохранял к нему, дружескую привязанность. Многие сотрудники СИС открыто говорили, что Ким стал жертвой маккартизма, набиравшего силу в Америке, и призывали защитить Филби, несмотря на обвинения ЦРУ и ФБР. Однако реальность отношений между Вашингтоном и Лондоном была такова, что руководство СИС должно было прислушиваться к мнению старшего американского партнера. Вскоре Кима вызвал «шеф». Генерал Мензис с видимым сожалением объявил Киму, что он должен подать в отставку. Он добавил, что Киму выплатят 4000 фунтов стерлингов вместо пенсии, однако на руки он получит только 2000, а остальные будут выплачивать каждые полгода по пятьсот фунтов.
Итак, Ким остался на свободе, но без работы и с весьма неясными перспективами на будущее. Это было трудное время. Попытки найти хорошее место неизменно наталкивались на один и тот же вопрос, почему он ушел с дипломатической службы. Ким и сам затруднялся дать четкий ответ на этот вопрос. Обращаясь с просьбами о трудоустройстве, Ким всегда ссылался на дипломатическую службу как последнее место работы, чтобы избежать упоминания СИС, которая как секретная организация официально, вроде бы, и не существовала. Долгое время Ким считал, что его отставка означала и увольнение из «Сикрет интеллидженс сервис». Но из официальных заявлений он узнал позже, что речь шла лишь о его отставке с дипломатической службы. Значит, он все еще был сотрудником разведывательной службы? Это внушало некоторые надежды, но дальнейшее развитие событий показало, что время испытаний для Кима еще не кончилось.