Профессия: ведьма (Тетралогия)
Шрифт:
– И долгими зимними вечерами писать мемуары о своих подвигах? – рассмеялся вампир.
– Почему бы и нет? Не совершу, так придумаю! На менестрелей и летописцев полагаться нельзя – либо забудут, либо так ославят, что лучше бы забыли. Пусти-ка... – Я высвободилась из его объятий и пошла к реке, вернее, к темнеющим поодаль лознякам.
– Что, отправляешься на поиски подвигов прямо сейчас? – иронично поинтересовался Лён, слишком хорошо зная меня, а значит, и ответ.
– Нет... в кустики схожу, раз уж проснулась, – смущенно призналась я.
– Погоди, я с тобой!
Вампир догнал меня, и мы вместе вышли на берег. Возле самых лозняков Лён ехидно скомандовал: “Вампиры налево, ведьмы направо!” Я повернулась было к нему спиной, собираясь скромненько отбыть в указанном направлении, но не выдержала. Остановилась, зажмурила глаза и отважилась наконец задать вопрос, мучивший меня всю неделю:
– Лён?
– Что? – преувеличенно бодро откликнулся он.
– Ты сказал, что не выбрал бы меня Хранительницей... правильно, она из меня вышла никудышная... даже двух слов связать не смогла... но ты все-таки вернулся. Почему?
Тишина затянулась надолго. Он не отвечал и не уходил, словно боялся ответа больше, чем я – вопроса.
– Вольха?
– Д-да? – чуть слышно выдавила я.
– Потому что я тоже тебя люблю.
И мы разошлись в разные стороны, одинаково ошеломленные и не знающие, что говорить и делать дальше.
Но уверенные, что как-нибудь разберемся.
...И нас ничуть не огорчало, что наша история не войдет в легенды...
Верховная Ведьма
Черная кобыла с подозрительно невинным видом стоит у крыльца, лениво помахивая роскошным хвостом. Рановато ее заседлали и привели; вернее, это они припозднились с проводами. Зная эту неугомонную нахалку – час она на одном месте не простоит... значит, успела где-то погулять и вернуться. Только-только рассвело, долина еще спит, укутанная одеялом тумана, не по-весеннему густого и холодного. Если кобыла где-то нашкодила, обнаружат это не скоро, так что отдуваться придется ему – хозяйка лошади решительно встряхивает головой, отбрасывая волосы за плечи, и примеряется к стремени.
– Не уезжай.
Она опускает занесенную было ногу, оборачивается. Укоризненно и вместе с тем понимающе смотрит на него. Глаза в глаза, не пытаясь укрыться за ресницами или сторонними мыслями. Мало кто на это осмеливается. Ветер встрепывает ее длинные, золотисто-рыжие волосы – единственное светлое пятно посреди этого серого, зябкого утра.
– Почему?
– У меня нехорошее предчувствие.
– Брось! – Она беспечно усмехается, похлопывая лошадь по холке. – Мы же все давным-давно обсудили. Мне нужно собрать практический материал для диссертации и получить звание Магистра 3-й степени, для такой ответственной должности это просто необходимо. Я же твоя Верховная Ведьма, забыл?
– Нет, как и то, что ты еще и моя невеста, – невесело шутит он.
– Я вернусь, ты же знаешь.
Он нежно проводит кончиками пальцев от ее виска к подбородку, попутно заправляя за ухо выбившуюся прядку. Она шутливо уворачивается, нашаривает стремя и вспархивает в седло.
– Знаю.
Черная лошадь охотно трогается с места. Слишком охотно, а значит, вскоре жди незваных гостей, весьма недовольных столь же неожиданным визитом черной лошади в их только что засеянный огород, сад, а то и на чердак с опрометчиво приставленной к нему лестницей...
Если он окликнет ее, шагнет вперед или хотя бы опустит голову, выдавая, как тяжело у него на сердце, она тут же вернется.
Он знает и это. И молчит.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Житие святого Фендюлия
Каков дайн, таков и храм.
Весной даже дремучий бор, кишмя кишащий диким зверьем и упырями, язык не поворачивается назвать темным и зловещим. Мрачный скрип обомшелых стволов утонул в птичьем щебете, а земля – в цветущих пролесках, придавших старому лесу непривычно радостный, чарующий и таинственный вид. Так и ждешь, что во-о-он из-за той кучи бурелома сейчас появится прекрасная дриада верхом на белоснежном единороге (можно по отдельности) или добрая волшебница, разомлевшая на солнышке и посему готовая безвозмездно осчастливить первого встречного исполнением трех его заветных желаний (ну хотя бы одного, самого-самого!).
Впрочем, на худой конец сойдет и злобная ведьма на черной кобыле.
– Итак, Смолка, что мы имеем?
Кобыла прижала уши и неопределенно позвенела уздой. На данный момент ее хозяйка и впрямь отличалась редкостной злобностью – пару минут назад у нее в довершение ко всем бедам отвалилась подметка на совсем казалось бы новом сапоге. Стремя неприятно холодило босую ногу; отпустив поводья, я крутила в руках провинившуюся обувку, размышляя, то ли плюнуть на все и подклеить ее с помощью магии, то ли вернуться в село и устроить разнос жуликоватому сапожнику с гнилой дратвой. Возвращаться, хоть и не слишком далеко, не хотелось. Трех кладней [2] тоже было жалко, а заклинание придется подновлять ежедневно. Ладно, заеду к этому халтурщику попозже, на обратной дороге. Помнится, он с пеной у рта заверял: дескать, «сто лет износу не будет!», так что до конца гарантийного срока еще далеко.
2
Золотая монета.
С отвращением пошептав на сапог, я натянула его на ногу. Вроде держится и даже удобнее стал, в носке не жмет. Слегка подобрев, я наконец-то соизволила оглядеться по сторонам, но любоваться оживающей природой было поздно – лес закончился, а трава на опушке только-только пустилась в рост, робко выглядывая из-под сухих прошлогодних гривок.
– А имеем мы вот что, – задумчиво сказала я, так и не дождавшись ответа от кобылы.
В пяти саженях от опушки, прямо к стволу стоящей на отшибе березки была приколочена растрескавшаяся шильда с отломанным носом. Мне так и не удалось толком разобрать полустертые дождями и временем руны – то ли «Малинники», то ли «Малые Липки». Ни малины, ни липок я с ходу не заметила и на карте ничего похожего не отыскала. Странно, вряд ли моя карта древнее этой шильды… Надо будет расспросить кого-нибудь из местных, куда это меня занесло – вчера вечером я для разнообразия доверилась незнакомой дороге, логично рассудив, что в чистом поле она вряд ли оборвется, а работа для ведьмы найдется везде. Ну или почти везде.
Под первой доской висела вторая, новехонькая, с витиеватой надписью: «Колдовать, ворожить и творить прочий бесовской промысел возбраняется под страхом смертной казни».
– Не больно-то и хотелось, – вполголоса проворчала я.
Вероятно, где-то поблизости обретался крупный храм, таким нехитрым способом отваживающий конкурентов.
И это несмотря на королевский указ, уравнивающий в правах магию и религию! Увы, только на бумаге. Если в столице и городах маги с елейными улыбочками раскланивались с дайнами [3] , то в более отдаленных местах власть Ковена Магов заметно ослабевала, переходя к священнослужителям. Неудивительно – ведь стать дайном мог практически любой, а должность эта легкая и хлебная, так что желающих хватало на все села, даже самые глухие. Магические же способности проявлялись далеко не у каждого, а единственная на всю Белорию Школа Чародеев Пифий и Травниц находилась в столице, где и оставалась работать большая часть выпускников.
3
Священнослужители.