Прогалины в дубровах, или Охотник за пчелами
Шрифт:
ГЛАВА XXVI
Взгляни, Господь! Твой вертоград
На палестинских тех холмах,
Где плодоносит виноград,
Язычники втоптали в прах
И пожирает дикий зверь
Последнюю лозу теперь,
Что одарил Сион красой,
Вспоив прозрачною росой
Преобразившие Питера изменения произошли в нем далеко не внезапно — они постепенно созревали в его душе с того самого момента, как он подсоединился к компании бортника. Когда он в обществе двух мужчин, ставших теперь жертвами замыслов Питера, вошел на каноэ в устье реки Каламазу, сердце его было исполнено жесточайшего намерения истребить на корню всю белую расу. Марджери первой из белых заставила его задуматься: а не сделать ли для нее исключение? Спустя немного времени он почти окончательно решил, что пощадит Марджери и возьмет в свой дом в качестве приемной дочери. Не укрывшиеся от его глаз отношения, возникшие между его любимицей и бортником, повергли Питера в полное смятение: его раздирали сомнения — не следует ли сохранить жизнь и Бурдону? Видя, как сильно увлечена им девушка, он испытал нечто вроде гуманных чувств, шедших вразрез с его кровожадными планами. Но мистическая способность Бурдона общаться с пчелами, свидетелем чего стал Питер, устранила колебания последнего: бортнику надо было даровать жизнь не как возлюбленному Марджери, а как великому кудеснику. Тогда бы он не нуждался в спасении в качестве жениха Марджери, напротив, их бракосочетание оградило от смерти ее, законную супругу знахаря бледнолицых. Индейцы все без исключения испытывали благоговейный страх перед Бурдоном и опасались наложить руки на человека, обладающего столь необычайным даром. Поэтому у загадочного вождя были все основания полагать, что жене разрешат уйти вместе с мужем. А чем кончились происки Хорька, пытавшегося против этого возражать, мы уже поведали выше.
Таково было направление мыслей Питера, когда он повстречался с индейским воинством и присутствовал при разыгравшихся его стараниями драматических событиях. Его внимание было всецело поглощено поведением миссионера. Сотни раз ему доводилось слышать, как воины громогласно проклинают своих врагов, желая им всяческого зла. Здесь же он впервые в жизни увидел пред собой человека, с уст которого вместе с последним дыханием слетели слова мольбы о Всевышней милости к тем, кто его преследовал. Сначала Питером овладело всего лишь изумление, но оно уступило место высоким чувствам, и под их воздействием сердце его смягчилось. Приписывать этот поворот в сознании Питера вмешательству Святого Духа было бы, наверное, чрезмерной дерзостью с нашей стороны. Дерзостью, однако, будет и попытка отрицать возможность — нет, не возможность даже, а вероятность того, что великая перемена, вдруг свершившаяся в душе Питера, произошла совсем без участия высших сил, под влиянием лишь одних человеческих факторов. Известно ведь, что милостью Божьей Святой Дух способен в некоторых случаях проявлять безграничную доброту, так почему же не предположить, что дикарь был избран для ее приложения, как только в его душе пробудились прекрасные порывы человечности? Возможно, выбор Неба остановился именно на нем изо всех индейцев потому, что те самые черты характера Питера, которые заставляли его в течение многих лет денно и нощно вынашивать в душе дикие фантастические планы отмщения и возмездия, могли сделать его при руководстве свыше особенно восприимчивым к Божьей милости. Ведь Питер, представляющийся нам варваром, исходил в своих действиях из сознания своей правоты, а дикая жестокость этого человека с его точки зрения была лишь суровой справедливостью.
Спору нет, поведение людей, их принципы, молитвы, а более всего — пример миссионера способствовали свершению великого переворота в душе Питера. Но для полного ее обновления воля Божья была необходима. Мы не хотим этим сказать, что неожиданное обращение загадочного индейца к добру было явленным свыше чудом, ибо было бы заблуждением именовать так поступки, на которые всех ежедневно и ежечасно подвигает постоянно опекающее нас Божественное Провидение; наша цель дать понять читателю, что одни только действия людей никак не могли бы повлиять на нравственные устои, изменить все взгляды и смягчить сердце человека вроде Питера с такой молниеносной быстротой. Необходимая для этого почва подготавливалась, наверное, вышеозначенными путями постепенно; но само великое превращение произошло столь внезапно и с такой силой, что Питер стал другим человеком, можно сказать, в мгновение ока! Подобные метаморфозы свершаются часто; люди от мира сего позволяют себе подсмеиваться над ними, теша свою гордыню, хотя мудрость велит смиренно покориться силам, недоступным нашему пониманию.
В этом настроении Питер поспешил покинуть сборище индейцев, как только судьба миссионера была решена. Его подгоняло стремление спасти остальных белых, поскольку теперь его милосердие распространялось не только на Бурдона и Марджери, но и на Гершома с Дороти. Хотя он двигался очень быстро и шел почти точно по прямой, мысли его обгоняли ноги. И все это время перед его глазами стоял образ человека, который, умирая, благословлял своих врагов.
Природа этого мирного, не тронутого цивилизацией края находилась в резком несоответствии с проявлениями отвратительной жестокости, с невероятной силой охватившей дикарей. Весь пейзаж был пронизан светом ясного теплого летнего дня. В местах, отдаленных от людей и не подверженных поэтому их пагубному воздействию, выпадают такие дни, когда земля представляется подлинным раем. Пчелы жужжат вокруг цветов, птицы чирикают, сидя на ветках, или — невидимые — заливаются трелью в густой кроне деревьев, и даже журчащая вода источников с бликами солнца на ней кажется исполненной жизни, возносящей хвалу Господу Богу.
Семейство, собравшееся в полном составе близ огороженной забором хижины, уже много месяцев не было так счастливо, как в этот час. Дороти всем своим существом разделяла переживания молодой прелестной новобрачной, а Гершом осыпал любимую сестру горячими пожеланиями счастья. По случаю торжества он облачился в лучший свой костюм, как, впрочем, и женщины, одетые скромно, но очень аккуратно, и всем своим видом излучал покой и радость — такое выражение можно наблюдать на лицах людей того круга, к которому принадлежал Гершом, в день отдыха. Тревожившие их последнее время опасения были на миг забыты. Этому в значительной мере способствовала и окружающая обстановка: прозрачный воздух был совершенно недвижим; на небе — ни облачка; солнце заливало землю мягким и одновременно ярким светом; прогалины так напоминали деревенскую местность или парковую зону, что их очарование заслоняло нависшую над семьей опасность. Вот в такой момент перед молодой четой, сидевшей в тени дуба у ручья, вдруг словно из-под земли вырос Питер. Не замеченный поначалу милующимися молодоженами, индеец с полуулыбкой на мрачном челе взглянул на парочку, но в ту же секунду обнаружил свое присутствие, заговорив.
— Нечего сидеть здесь и смотреть на молодую скво, — бесстрастно заявил он. — Вставай, клади вещи в каноэ. Пришло время вступить на тропу, ведущую в поселок бледнолицых.
— Что случилось, Питер? — спросил бортник, вскакивая, однако, на ноги. — Ты явился как гонец, приносящий дурную весть. Что произошло, почему ты в такой тревоге?
— Вставай и иди, говорю тебе. Сейчас не до разговоров. Клади все, что сможешь, в каноэ и отгребай как можно скорее.
Поведение Питера не оставило у Бурдона никаких сомнений. Он понял, что расспрашивать такого человека, как Питер, в этот момент бесполезно, и позвал Гершома.
— Пришел вождь, он предупреждает нас об опасности и велит немедленно уходить, — сказал бортник как можно более спокойно, чтобы не испугать без надобности женщин. — Лучше нам послушаться его совета. Не только Питер, но и Быстрокрылый Голубь тоже давал намеками понять, что мы в угрожаемом положении. Давай не теряя времени загружать каноэ и делать все, как он скажет.
Гершом согласился и не прошло и двух минут, как работа закипела. Лодки еще загодя были загружены продуктами на случай поспешного бегства, теперь в них сносили ценные и нужные вещи, без которых трудно было обойтись. В течение получаса Бурдон и Гершом трудились не покладая рук. Боясь потерять хоть секунду драгоценного времени, никто не пытался удовлетворить свое любопытство, задавая вопросы.
Поняв по настроению Питера, что положение чрезвычайно серьезное, Бурдон, как говорится, лез из кожи вон. Нечасто, наверное, двум мужчинам удается в столь короткий срок своротить такую гору работы. К счастью, сделанное в предыдущие дни облегчило их задачу, и в считанные минуты все мало-мальски ценное было перенесено в каноэ. Оставалось лишь решить, в каком состоянии оставить Медовый замок. Питер посоветовал закрыть все двери и окна, запереть ворота, а собаку оставить внутри дома. Можно не сомневаться, что, не будь этих предосторожностей, наши герои сразу угодили бы в руки врагов. Время, потраченное индейцами на осаду дома, явилось для беглецов бесценным даром.
Едва закончилась погрузка, появился Быстрокрылый Голубь. Все отряды, сообщил он, движутся сюда и минут через десять прибудут. Бурдон обнял тонкую талию Марджери и чуть ли не отнес ее в свое каноэ. Гершом с Дороти уселись в их маленькую лодку, а Питер — в ту, что он, можно сказать, по праву унаследовал после гибели капрала и миссионера. Быстрокрылый Голубь объяснил Питеру, каким курсом им надо следовать, а сам остался пока на берегу — осуществлять разведку. Прежде чем углубиться в облюбованное им укрытие, он знаком оповестил отъезжающих, что индейское воинство уже появилось в поле зрения.
Это сообщение повергло Бурдона в отчаяние, сердце его упало, ему казалось, что спасение невозможно, и он горько пожалел, что они покинули свою укрепленную резиденцию. Близ нее река замедляла свой бег, но через милю с небольшим стремительно преодолевала порог, для прохождения которого требовалось хотя бы частично облегчить лодки. На эту процедуру должно было уйти больше часа, следовательно, спускаясь вниз по течению, все семейство неизбежно становилось добычей неприятеля. Ему на руку играла и извилистость русла: двигаясь по суше напрямик, индейцы могли легко опередить белых и, устроив засаду или открыто напав на них, захватить в плен.