Прогулка по Порталам
Шрифт:
Глава 8
Фирин стоял в спальне занятого форта перед большим зеркалом, заточенным в лепную каменную арку. В иные разы эта поверхность использовалась колдуном, как портал, но сейчас служила просто зеркалом. Фирин застыл, распахнув мантию. Отражение пугало.
Получив Капкан Хранителя, Фирин обнаружил, что голос, терзавший его ночами, стих. Эльф начал нормально спать, стал лучше выглядеть. Даже дышалось легче!
Однако столь желанное облегчение оказалось видимостью. Сейчас, содрогаясь, Фирин взирал на доказательства.
По его туловищу расползлись темно-серые пятна, словно эльф покрывался плесенью или гнил. У нижних ребер справа что-то
Даже если ему удастся вызволить Эгнир из-за Разлома, — со слезами на глазах думал Фирин, — сколько шансов, что она захочет быть с ним теперь? Вот таким, изнутри и снаружи покрытым следами скверны, которую сама Эгнир смогла победить!
— О! — взвыл Фирин, просто представив, что скажет возлюбленная, когда поймет, что Фирин ничего не смог противопоставить мраку? На что ей слабый, немощный, нестойкий? Разве мужчина не должен быть опорой для женщины? А он…
Фирин покачал головой и прикрыл глаза.
Вопрос только в одном: почему? Он видел Тальваду, которая сопротивлялась под Капканом Пустоте не одно столетие! Он знал и других эльфов-смотрителей, и никто из них не обращался так скоро! Да что эльфов — он знал и людей, что несли в себе Пустоту десять, двадцать и даже сорок лет — и сохраняли и ясность ума, и прочность тела! Так почему?! Что с ним не так?
Мужчина тяжелым взглядом вскарабкался по собственному отражению от ног до следов Пустоты. Задержался, пополз выше.
Эгнир совсем не оценит его жертвы. Он не сможет сказать ей: глянь, на что я пошел, чтобы вернуть тебя с того света! О, нет. Фирин знал ее, как никто другой во всей вселенной. Дерзость, граничащая с самодовольством. Страстность, граничащая с похотью. Сила, ум и полное отрицание всякой морали, если цель того стоила. А еще — несравненное обаяние и красота, превосходящая всех эльфийских богинь.
Фирин воспевал ее веками и мог бы и дальше заниматься этим. Если бы не пришлось искать способ вернуть Эгнир в мир живых.
Он уже воображал, как купол вокруг Кадфаэля рухнет. Как в этот момент он, Фирин, откроет проход, как протянет руку выступающей из-за Разлома Эгнир. Видел, как она шагнет сквозь преграду, коснется его руки и… смерит его презрительным снисходительным взглядом: «Как? Я любила это?»
Что ж… Фирин перевел дыхание, запахнулся в мантию и уныло побрел от зеркала. Так или иначе, он остался единственным живым учеником Владычицы Аль-Ладрис. Если не как возлюбленный, то хотя бы как последователь он обязан был сделать все, чтобы вернуть Эгнир былое могущество. В конце концов, именно он после ее казни проиграл эльфийским королям тяжбу за Аль-Ладрис. Если бы… если бы он мог тогда сделать что-нибудь еще — ну хоть что-нибудь! — посох, возможно, не разобрали бы. Если бы его не разобрали по деталям — по одной на каждого эльфийского владыку — Фирин не впал бы в отчаяние, сковавшее его не долгие годы. Ему не пришлось бы потом искать места хранения частей посоха и способы вернуть их назад. Ему не пришлось бы искать артефакт вроде Медали Крови или Фиала Бурь, не пришлось бы думать, где взять скопище жизней, которые не жалко отнять и которыми он мог бы насытить дух Эгнир, чтобы сделать ее полноценно живой. Ведь право, мало вытащить из-за Разлома дух! Ей нужно воплотиться, нужна энергия существования, и Фирин подготовил уже и это — средоточие жизненных сил. А самое главное, ему, чтобы достичь этих целей, не пришлось бы пить кровь Темного архонта.
Сила, которую он рассчитывал получить с кровью Темного, должна была помочь воздействовать на смотрителей Пустоты, и в том числе — на обеих командорш, чтобы одна расщедрилась, а другая — привезла дары. Однако все шло вкривь и вкось, а времени, если верить отражению в зеркале, у него оставалось все меньше.
Проходя мимо стола, Фирин взял сложенный отрез ткани с изображенным на нем рисунком. У кровати взял посох и направился в приемную залу, где по-прежнему не навели порядок и где, как он был уверен, уже ждал главный из оставшихся Кладбищенских Псов.
— Это легко, — пробормотал под нос Фирин. Не можешь убедить человека сделать то, что тебе нужно — вынуди его.
Данан наверняка догадалась, что он как-то замешан в случившемся с Тальвадой. Зная чародейку, Фирин мог с уверенностью сказать: она обыскала каждый труп, чтобы понять, что происходит. И наверняка видела метку-якорь, с помощью которой Фирин переместился в последний раз прямиком во дворец короля Ирэтвендиля.
Данан не такая уж дура. Она сопоставит одно с другим. Сопоставит, обозлится, и обязательно захочет отомстить за Тальваду. Он, Фирин, помнил взгляд чародейки Таламрин в конце Пагубы: все в ней сосредоточилось только на том, чтобы одолеть архонта. Все в ней кричало: «Главное — это избавится от Темного!». Поэтому, выбирая между командором, который помог сломить архонта, и самим Фирином, спасавшим жизнь Данан несколько раз, чародейка стопроцентно выберет командора.
Все смотрители, каких Фирин встречал, с течением времени все больше прикипали к предназначению. Возможно, грустно усмехнулся Фирин, оттого, что они все лучше понимали, насколько воистину всеобъемлюща и всесильна эта Пустота.
Да и других следов его вмешательства в жизнь бывших товарищей после Пагубы тоже полно, — думал Фирин, спускаясь по лестнице. Если бы чародейка была чуть внимательнее, уже бы давно заметила. Впрочем, может под влиянием Пустоты магическое чутью как-то меняется. Это бы объяснило, почему он, Фирин, столько лет был убежден, что метка Данан давно развеялась. Знай он, что это не так, мог бы придумать что-нибудь половчее, чем так долго и занудно играть с эльфийским королем из-за Капкана.
Фирин остановился, чтобы перевести дыхание. Что теперь сожалеть, как здорово могло бы быть, не подведи его собственное колдовство? Что колдовство — собственное тело слушается уже с трудом! Если бы он знал с самого начала о Данан, если бы ему только не пришлось иметь дело с Темным Архонтом и вязкой отвратительной жижей из его вен! Если бы только…
Фирин толкнул дверь приемной. Кладбищенский Пес уже ждал.
— Господин, — поклонился он безвольно.
Фирин тяжело доковылял до кресла, рухнул, даже сидя опираясь на посох, и вытянул вперед руку с тряпьем. Головорез, колеблясь, подошел и взял. Посмотрел на Фирина и, получив одобрение, развернул. Увидел выведенный рисунок, нахмурился. Слегка приподнял руку в вопросительном жесте.
— Нужно найти?
— Нужно сделать так, чтобы леди-командор Даэрдина или кто-то из ее доверенных лиц нашел это, — маг ткнул пальцем в тряпку с изображением, — на трупе Кладбищенского пса.
Пес нахмурился.
— Рисунок должен попасть в руки хозяйки Калагорна с трупа, похожего на нас?
— Да.
Головорез кивнул.
— Слушаюсь, господин.
Глядя в спину удаляющемуся рабу, Фирин не торопился вставать. Надо отдышаться. Надо отдохнуть. И надо представить лицо чародейки Таламрин, когда она начнет строить догадки, чего он в самом деле хочет, раз послал своих людей добыть и Медаль Крови, и Фиал Бурь. Все лучше, чем представлять разочарованный взгляд Эгнир.