Прогулка по висячему мостику
Шрифт:
– Палладина, я очень рад, что ты меня слушаешь, – раздался Женечкин голос, наполненный сарказмом, – но на самом деле рассчитывал услышать тебя с отчетом о благополучном приезде.
– С каких это пор ты нуждаешься в подобных моих отчетах?
Женечка весело рассмеялся:
– И то верно… ну хоть в рамках этикета, что ли, могла бы позвонить!? Ладно. Не в этом суть: ты Генке про табуреты рассказывала?
– Нет.
– Про какие табуреты? – с удивленной заинтересованностью спросил Генка, прекрасно слышавший все, что говорит Женечка.
Женечка тоже услышал Генку:
– Палладина, а ну-ка дай-ка Генке
Ира послушно передала мобильник. То ли Женечка стал говорить намного тише, то ли Генка слишком плотно прижал ее телефон к уху, как бы там ни было, но того, что говорилось в Сочи, Ира не услышала и ей пришлось довольствоваться Генкиной крайне эмоциональной мимикой и периодическими угуканьями. Через несколько минут он молча протянул трубку.
– Удачи, Палладина, надеюсь, что помог тебе, – сказал Женечка и, не дожидаясь Ириного ответа, отключился.
Генка долго молчал. Ира – тоже.
– Знаешь, Ир, – начал Генка совершенно не свойственным ему тоном, – для тебя кажется аномальным, что я помню практически все свои рождения, жизни и смерти и даже сам факт возможности многократного рождения. Я это знаю чисто теоретически, так как мне очень сложно представить, что может быть как-то иначе. Но это все, чем я отличаюсь от среднестатистического человека. Для меня Гаров со всеми его штучками, наверное, даже большая загадка, чем для тебя, и ты для меня тоже загадка, даже большая, чем Гаров. К нему я хотя бы привык, – Генка вздохнул. Ира не перебивала. – Пойми, Ира, я – слепой. Я во что-то верю, в чем-то даже убежден, но я не знаю, ничего не знаю. Что ты сделала с тем своим табуретом, думаю, даже Женич до конца не понимает, и вынужден только верить, только потому, что испытал его на собственном опыте. Ир, я верю тебе, я верю в тебя и потому приложу все силы чтобы помочь. Но пойми и ты, прошу, попытайся меня понять: для меня твои рассуждения о гармонизации пространства – это все равно что превращение коровы в стиральную машину.
– Верю, Геночка, и потому прошу только помочь подружиться с «конями», ведь ты мастер поворачивать людей, притом мастер высочайшего класса.
– Прости, мастер чего?
– Неважно… Давай лучше обсудим программу на завтра.
– Давай, – сказал Генка без энтузиазма, – у меня завтра две программы в цирке.
– Я вижу, тебе клоунское ремесло пришлось по душе.
– А что? Очень даже неплохо держит в тонусе. – Генка встал и демонстративно поиграл мышцами, которые в спокойном состоянии никак не обнаруживали себя на костях, обтянутых кожей. – Вообще-то, Стас собирался устроить тебе лесную прогулку, – вернулся он в исходное положение и к теме воскресного времяпрепровождения, – но ему еще позавчера пришлось умотать в Питер, и приедет он лишь завтра к вечеру.
– Ну что ж, цирк, так цирк!
– - -
Как только отзвучали последние аккорды циркового оркестра, Генка выловил Иру в зрительном зале.
– Слушай, по-моему, ты функционируешь на ракетном топливе! Ума не приложу, как ты уже успел переодеться и разгримироваться!
Генка довольно улыбался:
– Поехали! Стас уже звонил – ждет нас в кабаке.
Радный встретил их у входа в небольшой ресторанчик.
– Здравствуйте, Ирина! – с мягкой улыбкой приветствовал он ее. – Прошу прощенья, что не смог лично встретить Вас на вокзале, но зато я приготовил Вам, надеюсь, очень приятный сюрприз.
С этими словами он распахнул перед ней дверь. Ресторанчик оказался достаточно уютным. Они миновали два столика, занятые респектабельными леди и джентльменами, и подошли к третьему, за которым сидел молодой человек с длинными густыми слегка вьющимися темно-каштановыми волосами. Молодой человек поднялся им навстречу.
– Познакомьтесь, Ирина, это Рауль – главный разработчик выбранного Вами оборудования.
– Очень приятно, – она протянула ему руку, которую Рауль галантно поцеловал, от чего у Иры по позвоночнику пробежала мощная волна горячей дрожи.
– Рауль будет заниматься установкой и наладкой оборудования, – продолжал Радный, – так что на данном этапе Вам, Ирина, не придется контактировать с моим техперсоналом, – сказал он, многозначительно посмотрев на Иру, а затем обратился к Раулю. – Рауль, как Вы уже поняли, перед Вами Ирина, о которой я Вам столько рассказывал, дизайнер, под творческие идеи которого мы закупили разработанное Вами оборудование.
– Да-да, очень приятно! Я очень рад встречи с Вами! – Рауль почти безупречно говорил по-русски, и лишь легкий мягко-бархатистый акцент выдавал в нем иностранца.
Затем Радный представил инвестора проекта, то есть Генку, для которого Рауль оказался не меньшим сюрпризом, чем для Иры.
– Очень рад знакомству! – кивнул Рауль, пожимая его руку.
– Вы замечательно владеете русским! – с энтузиазмом заметил Генка.
– Моя прабабушка приехала из России. Она воспитывала меня, когда я был совсем маленький, и научила хорошо говорить и понимать русский язык. Между прочим, она еще жива – сейчас ей уже 93 года.
Рауль не сводил с Иры сверкающих восхищением огромных почти черных глаз. Что-то в его чертах напоминало Наполеона. Единственное, в отличие от великого императора Франции, он был потрясающе красив.
После недолгого выяснения кулинарных предпочтений присутствующих, тема разговора сразу сфокусировалась на оборудовании. От Радного Рауль уже знал в общих чертах, что Ирины разработки требуют сверхточных технологий, но «почему?», Станислав Андреевич не стал ему говорить, сославшись на свою некомпетентность, и теперь молодой инженер с нетерпением желал услышать объяснения от Иры.
– Понимаете, Ира, мне с большим трудом удалось продвинуть свой проект. Члены совета директоров не понимали к чему ТАКАЯ точность в мебельном производстве. Я и сам, признаюсь, был с ними, в общем-то, согласен, но сама задумка оказалась такой красивой! Вы понимаете, о чем я? Я аж как переродился, доказывая необходимость такого подхода. И представляете мое собственное удивление, когда мою разработку на первой же выставке покупают именно за эти ее качества! Ира! Умоляю! Объясните! Зачем Вам понадобилась такая сверхточность?
– Чтобы в точности воспроизвести кажущиеся погрешности, интуитивно допускаемые рукою человека.
– Извините, Ирина, я не совсем понял, а точнее, совсем ничего не понял, – проговорил Рауль, не сводя с нее восхищенного взгляда.
– К счастью, еще сохранились на Земле культуры, для которых каждая вещь имеет не только утилитарное назначение, но и несет в себе сакральный смысл. Такие предметы изготавливают особые люди в особом состоянии сознания. В тот момент рассудком они почти не ведают что творят, но зато очень тонко чувствуют и знают это на подсознательном, интуитивном уровне.