Прогулка с продолжением
Шрифт:
Пшенников непринужденно рассмеялся, откинувшись на спинку кресла, и закашлялся.
— Извините, — проговорил он, вынимая платок и вытирая губы. — Вы абсолютно правы, Татьяна Александровна. Я высказался несколько туманно, и вы вполне могли подумать, что я… — Григорий Иванович-второй рассмеялся снова, но, тут же оборвав свой смех, наклонился к столу, чтобы уменьшить расстояние между нами, и сказал:
— Вы вчера во второй половине дня по своей работе проделали кое-какие действия. Мне бы хотелось узнать суть вашего задания, а
— Возможно, — проговорила я, — а теперь задаю закономерный вопрос: зачем вам это надо?
Пшенников-второй улыбнулся на сей раз достаточно хищно и произнес:
— У меня есть свои интересы в данном деле, и я просто хочу быть в курсе. Знаете, лишняя информация никогда не повредит, а вот отсутствие ее повредить может, и даже очень.
Я побарабанила пальцами по крышке стола, быстро соображая, что бы можно такое предпринять.
— Ну так как? — Мой гость интонацией надавил на меня и с силой затушил окурок в пепельнице. — Начинаем торги, чтобы не тянуть время?
— Мне нужно подумать, — призналась я наконец. — Сколько у меня есть времени?
Пшенников выдернул запястье из-под белой манжеты и посмотрел на часы.
— Ну, будем считать, что минут десять-пятнадцать у вас точно есть, — задумчиво сказал он.
— А что потом? — сразу же полюбопытствовала я.
— Потом я, к сожалению, буду вынужден вас покинуть, Татьяна Александровна. Я улетаю в Европу по делам. К сожалению, самолет ждать не будет. Я еще не настолько богат, чтобы содержать собственный авиатранспорт.
Я оказалась в сложном положении. У меня не получилось узнать, что именно интересует Пшенникова-второго. Он говорил нарочито неясно и туманно, возможно, сам не зная точно сути моего вчерашнего задания, которой я и сама, правда, не ведала.
Пришлось признаться, что вопрос, который он передо мной поставил, слишком сложный, и я не могу решиться вот так сразу. Профессиональная этика не позволяет. Высказав эту глубокую мысль, я не удержалась и почесала в затылке: меня накрыло явление дежа вю. Показалось, что за сегодняшнее утро я уже один раз произносила эти слова. Или действительно — произносила?
Тогда Пшенников решил взять быка за рога.
— Тысячу? — спросил он и тут же уточнил: — Долларов, разумеется. Это достаточная цена?
— Для профессиональной этики? — с легким испугом спросила я.
— Ха! — Пшенников снова рассмеялся и приподнял планку: — Хорошо, уболтали. Предлагаю полторы штуки баксов, но это самый край. Вряд ли вам ваш клиент заплатит больше за полдня. В сущности, чем вы вчера занимались? Можно сказать, что прогулками и разговорами. Меня интересуют эти прогулки и эти разговоры. Неужели полторы штуки гринов мало? Побойтесь
— Может быть, нет, а может быть, и да, — я тоже затушила сигарету в пепельнице. — Будем считать, что наши переговоры закончились неудачно. Ничем не могу вам помочь, Григорий Иванович.
Пшенников пронзил меня острым взглядом и встал.
— Ну что ж, если это ваше последнее слово, к сожалению, я вынужден откланяться. Хотя, не буду скрывать, надеюсь, что в последний момент, возможно, вы и передумаете, Татьяна Александровна.
Я отрицательно покачала головой и проводила раздраженного гостя до двери.
— Это ваш последний ответ? — спросил он перед уходом, надевая свою кепку.
— Да, последний, — ответила я, и Пшенников-второй, кивнув мне, не прощаясь вышел.
— Мне искренне жаль, — пробормотал он, и я закрыла за ним дверь.
Вернувшись в комнату, я взяла оставленную на журнальном столике визитку и, пройдя в кухню, положила ее рядом с первой. Они были идентичными.
В веселенькое, однако, дельце я попала, сама не понимая куда, как и зачем. Пришлось срочно закурить и постараться обдумать ситуацию.
Пока, размышляя, я бегала по кухне между плитой и столом, во входную дверь снова позвонили.
Теперь я взглянула на дверь с запоздалой осторожностью. Взяв свой пистолет, тихо подкралась и заглянула в глазок. А это пришел Володька Степанов!
Если бы я его увидела не сейчас, а полчаса назад, то встретила бы совсем по-другому. Но явление двух Пшенниковых, проговоривших мне практически одинаковые предложения и оставивших совершенно одинаковые визитные карточки, немножко выбило меня из колеи.
Я спрятала пистолет за спину и отперла дверь.
— Привет, Танька! — поздоровался Володька и протянул мне букетик гвоздик, хотя я ему сто один раз говорила, что люблю розы. — У тебя все нормально? Что-то ты нахмуренная и нахохлившаяся. Не выспалась?
— Нахохлишься тут, — проговорила я, пропуская Володьку в квартиру и запирая за ним дверь.
— Если ты мне сейчас скажешь, что твоя фамилия Пшенников, то я нахохлюсь еще больше, — честно предупредила я, и Володька, хмыкнув, оглянулся на меня перед тем, как нагнуться и снять ботинки.
Он поставил свой неизменный «дипломат» рядом с собой. В нем что-то звякнуло, и Володька снова хмыкнул.
— Так что за анекдот ты мне рассказала в дверях? — спросил он. — Как я должен был назваться?
Я промолчала.
— Может быть, ты и смешно пошутила, но я не понял ничего, — сказал он, проходя в кухню, прихватив «дипломат».
— Забыла уже, но это был не анекдот, — хмуро ответила я.
Я не была расположена рассказывать ему все, пока сама не разобралась хотя бы в половине. Правда, я еще не решила, в какой половине мне стоит начинать разбираться: в старшей по возрасту или в младшей? Старший — джентльмен, ну а младший — опасней. Везде и во всем есть свои плюсы и минусы.