Прогулки по радуге
Шрифт:
— Я думаю, нам надо остановиться и переночевать здесь, а на рассвете двинуться дальше. Иначе мы не дойдем. Надо отдохнуть, — устало сказал Данила, смотря, как Эрика еле волочит ноги, утирая крупные капли пота со лба.
— Ты думаешь, это достаточно безопасно? — спросил, озираясь, Тони. — Вообще-то здесь, на побережье, вряд ли кто тронет. Сепаратисты прячутся в горах, а грабители в городах, здесь их нет, — ответил он сам себе на свой вопрос. — Давайте действительно сделаем привал. Может, рыбу удастся поймать какую-нибудь.
Эрика послушно остановилась, тяжело опустившись на песок. Она чувствовала ужасную слабость, и, кроме того, ее знобило, хотя со лба ручьем лился пот.
— Ты в порядке? — с тревогой спросил Данила, видя, что она сидит, прикрыв глаза и скрестив руки, ежась, как будто ей было холодно.
— Не совсем, — призналась Эрика, — может, просто от усталости, может, пройдет, если отдохну.
Но похоже, эта была не просто усталость. Ноги стали совершенно ватными, голова болела, а все тело пронизывало иголочками спазмов и боли. Она не могла открыть глаза, веки стали тяжелыми и совсем не слушались ее.
— Только давайте сдвинемся с песка, пересядем на траву, а то здесь всякие рачки и другая живность ползает, особенно по ночам. — Тони деловито оглядывался, подыскивая более или менее подходящее место. Он прожил достаточно долго в этих краях, чтобы разбираться в том, как делать привалы и ловить рыбу.
Данила предложил Эрике руку, чтобы помочь ей переместиться. Это было очень кстати, потому что силы ее были на исходе.
Глава 6
Эрика прилегла на траву, закрыла глаза и ощутила, что сознание ее странным образом затуманивается. Когда Тони удалось поймать острой палкой пару рыбин прямо у берега (благо они здесь плескались в большом количестве), она уже провалилась в липкий сон. Она не видела, как Данила с Тони очистили и съели сырую рыбу (это было обычным делом, все знали, что морская рыба безопасна), она не слышала, как Данила, вытирая пот с ее лба озабоченно говорил Тони о том, что Эрика выглядит странно и что это не похоже на простую усталость. Ничего этого она не слышала. Она проснулась позже, когда уже совсем стемнело и мужчины, утолив немного свой голод, спали рядом с ней, свалившись от усталости. Она проснулась оттого, что ее всю трясло и лихорадило, а мышцы нестерпимо болели. «Боже мой, еще этого не хватало, — подумала она с ужасом, — это малярия или еще какая-нибудь гадость». Ее одежда была мокрой от пота, волосы слиплись, перед глазами плясали черные мушки.
— Данила, — слабо позвала она, — Данила, проснись, пожалуйста. — Зубы у нее стучали со страшной силой, и она едва-едва могла произносить слова.
— А? Что? — Данила вскочил, не сразу поняв, что происходит. — Эрика? Эрика, что с тобой, тебе плохо? Бог мой, тебя вовсю лихорадит! — Он приблизился к ней, пытаясь разглядеть ее лицо. — Я все сидел рядом с тобой, наблюдал, а потом, видимо, уснул, сам не заметил, — виновато сказал он. — Господи, Эрика, у тебя глаза опухшие, как не знаю у кого!
Тони тоже проснулся, приподнявшись на локтях, протирая сонные глаза.
— Что случилось? Ей совсем плохо?
— Трясет. Вся горит. — Данила не знал, что можно сделать, чтобы ей помочь. — Надо что-то делать, а у нас ничего нет с собой, чтобы элементарно сбить температуру.
— Малярия?
— Не знаю. Может, и любая другая лихорадка. Нас покусало так много тварей за последние дни, так что может быть все, что угодно. Пойду смочу рубашку в воде, попытаюсь остудить ее этим. — Данила поднялся и пошел к морю.
Когда он вернулся, Тони уже снял с Эрики одежду, приготовив ее для обтираний. Однако их усилия не принесли женщине никакого облегчения. Тогда они отнесли ее к морю, окунув несколько раз в прохладную ночную воду, пытаясь остудить пылающее тело, но Эрику все так же лихорадило, губы потрескались, она то приходила в себя, то опять теряла сознание. Данила по-настоящему испугался, так как совершенно не имел понятия, что они могут сделать с пустыми руками. Когда Эрика теряла сознание, она бредила. Тони не понимал ни слова, но Данила отлично мог разобрать ее бормотание. Особенно имя, которое она повторяла постоянно.
— Макс, Макс, где ты… Я не хотела, прости… Макс, прости меня… Как я жалею… Макс, вернись, я не хотела, чтобы все так… вернись, умоляю… — Она бормотала его имя вновь и вновь, ее голос был полон отчаяния, и Данила, невольный свидетель ее откровений, решил, что некий Макс ушел от нее по неизвестной причине. «Неужели это и есть ее тайна? — думал Данила, держа ее за руку. — Непохоже, чтобы несчастная любовь настолько выбила ее из колеи. Нет, что-то еще скрывается за этим именем. Хотел бы я знать, черт подери». Данилу охватили злость и отчаяние. Он был бессилен перед ее болезнью, потому что не знал, отчего это, потому что не было никаких лекарств под рукой, потому что до лагеря было идти еще неизвестно сколько, потому что она могла умереть прямо здесь, и он не смог бы ей абсолютно ничем помочь. Он злился на свое бессилие, на повстанцев, которые бросили их так далеко от лагеря, на комаров, которые разносили инфекцию, на жару, которая ничем не помогала, абсолютно на всех и вся.
— Нам надо идти, — решительно сказал он Тони. — Это единственное, что может ее спасти. Чем быстрее мы окажемся в нашем госпитале, тем быстрее ей окажут помощь.
— Да, ты прав, понесем ее по очереди на руках.
Данила кинул на Тони быстрый взгляд, в котором сквозило удивление. Несмотря на постоянное нытье и критику всего вокруг, Тони реально оценивал ситуацию, и, когда появилась серьезная опасность для Эрики, он действовал без раздумий, так, как того требовала ситуация.
— Спасибо тебе, Тони, ты знаешь, ты в общем-то совсем не обязан…
— Брось молоть ерунду. Времени нет на это. — Тони взял их сумки с флягами с водой и помог поднять Эрику. Данила перебросил ее через плечо, и они зашагали вдоль темного берега молча, думая каждый о своем, вглядываясь в даль в надежде увидеть огоньки Аравы.
— Вот сволочи, говорили, что недалеко нас высадили, — выругался Тони, в очередной раз меняясь с Данилой, чтобы нести Эрику.
Уже светало, а они еще не видели признаков приближающегося города. Эрика открыла глаза, придя в себя и оглядываясь вокруг. Первое, что она увидела, была спина Данилы, взмокшая от быстрой ходьбы и тяжелой ноши. Голова раскалывалась, тело зудело и горело. Как она оказалась на спине у Данилы, она совершенно не помнила.
— Что происходит? — произнесла она еле слышно.
— Тебя лихорадило всю ночь, ты чем-то больна, и мы направляемся к Араве, тебе срочно надо в госпиталь, — задыхаясь, проговорил Данила. — Как ты, тебе легче? — Он остановился, опустив Эрику на песок. Она выглядела ужасно, красные глаза ввалились, щеки пылали на фоне бледного лица.
— Мне плохо, все тело ломит, мышцы страшно болят. На малярию не похоже, раз ты говоришь, что лихорадило практически постоянно. — Голос у нее был слабым, но, по крайней мере, она была в сознании. — Я бредила? — вдруг спросила она, глядя Даниле в глаза.