Прогулки с бесом. Том 1
Шрифт:
– За какие части тела подвешивать баранов не важно, зависит от настроения в момент подвешивания и от воспитания индивида. Кому-то нравится подвес за яйца, но основная масса баранов предпочитает быть повешенной за ногу. Придерживаться поговорки до момента зависания, далее не ходи. Гуманизм хорош выборочно, когда особь пытается подняться с колен. На бутылях светится надпись "потребление данной жидкости опасно для вашего здоровья"?
– Есть надписи, пишут, видел, ты, много ведающая сущность спрашиваешь! Забываешь, что на посудине с жидкостью светится другая надпись: "девяносто три процента этилового спирта!" - как могу пройти спокойно мимо
– Яркий пример естественного отбора.
Упомянутые выше величины, а это, повторяю, мой бес и ОРТ - были основными в написании крайне несерьёзного, а местами и вредного, сочинения. Утешает и оправдывает то, что моя роль сводилась к чисто технической работе: мысли титанов клавиатурой превращал в видимые предложения. И только! За такое преступление и срок устанавливают меньший. Разве "секретари-машинистки широкого профиля" виноваты в том, что делают видимыми слова и мысли начальников? Разве есть вина дантиста в том, что он ремонтировал ротовую полость "вождя"? И кто виноват в написании мемуаров "больших людей" в отечестве нашем?
Чтобы оградиться от возможных неприятностей в первой сотни страниц бесовские выпады выделял наклонным шрифтом, но на второй сотне посетил буйный вопрос "сколько можно трястись!?" - наполнившись уважением к компаньону и убив подлую "пусть и с беса спросят!" перешёл на единый стандарт.
– Шрифт, коим пытался оградиться, "курсивом" называют. Набирай: "мысль, как и слово, имеет сорт и качество. Не одетая словами мысль именуется "голой", и дольше пары минут не живёт. Произнесённые без смысла слова приносят оратору массу бед. Избитые и истоптанные слова и целые предложения во избежание обвинения "работаете чужими предложениями" выделяем кавычками. Как обойтись без выделения слов в шаблоне "я понимал всю глубину падения" - ни на секунду не представлял глубины падения, а какие представлял - были "до лампочки"?
Указаний, как строить повествование ни от беса, ни ОРТ не получал.
Жалуюсь на соавтора: в процессе написания сочинения бес затёр массу собственных, не заимствованных (краденых) у профессионалов пера благородных, чистых, свежих и актуальных помыслов и устремлений, а вместо них, в силу бесовской природы своей выпустил моими руками ворох собственных мерзостей.
Процент "отменятины" в повествовании незначителен, и почему компаньон не позволял разгуляться моему "Я" - и на этот вопрос ответа не будет.
Почему, осознавая зловредность бесовских наущений следовал им? Не потому ли, что "в среде любого народа есть типы, кои гнусными, погаными языками порочат достоинство советского народа!?
– но это пафос, и его присутствие в сочинении похоже на присутствие человека высокой культуры в компании деградировавшей публики.
– Оно так, но у народа есть выбор: не давать поводов быть осмеянным недругами, не подставлять зад пинку. Вы этим в основное время истории заняты.
– А в дополнительное время?
– В дополнительное совершаете героические подвиги на всех фронтах...
– Что, есть и не героические подвиги? По простоте всегда думал, что подвигов иного сорта не существует. Похоже, ошибался. Не менее идеальный вариант обходиться без пинков в зад - не иметь в своей среде злыдней, позорящих честь и достоинство своего народа. На что упор делать?
– Честь и достоинство не поддаются позору и осмеянию, ничто к ним не прилипает. Драгоценные камни водой не смачиваются, не держится на них вода... Невозможно опозорить то, чего нет.
Втайне от беса задавался вопросом:
– Нужно сопротивляться бесовскому влиянию, и если "да" - как отчаянно и рьяно? И какие плоды получу от победы над бесом, и будет ли победа вообще? Вроде бы "да", нужно бороться, но следом где-то в глубине сознания появлялась коварная мыслишка, коя могла родиться в голове старой сплетницы: "а вдруг бес, как и центральный телевизионный канал, удивит и взволнует чем-то, до помутнения рассудка, новым и необыкновенным!? Редкостным, до сумасшествия интересным? Таким, чего не знал ранее и не узнаю впредь? Вдруг удивит и поразит? Бес - это бес, бесы не ограничены ни пространством, ни временем, преград не знают... Пожалуй, бесовские познания шире, чем у любимого телеканала... Почему и для чего смотрю одни и те же новости по два-три раза на день, чего жду, что в них? Надежда движет: а вдруг из "ящика" выйдет что-то сенсационное и с ног валящее?
И ещё одна причина непротивления "проискам лукавого": почему бы не поддаться бесовскому влиянию, не испытать "прелестей", если имеется старое, много раз проверенное оправдание? Надёжнее и прочнее несокрушимого щита:
– "Бес попутал!" - иных объяснений моего паскудства до сего времени не придумано, если не считать "вали на серого, вывезет". Кому и когда удалось устоять против беса?
– Сколько "путаных" нами по миру ползает? Тьма!
– Насколько знаю старославянский язык "тьма" равна тысяче. Будь в моей большой стране всего одна тысяча совращённых вами, и все не выше дворников - где бы на сегодня была Русь!?
Двенадцать лет общения с бесом подвели под статью из Евангелия: "да воздастся каждому по делОм его"! Что ужасно: вроде бес не виноват, как бы в стороне от созданного труда, не сидит перед "клавой" часами и не долбит пальцем десницы по нужным литерам, но бесовское присутствие чувствую в каждой главе! Вот признание беса:
– Извечная и основная наша задача - путать вас, а ваша - "стоять насмерть" и всячески избегать наших пут!
– Понял: классическая картина борьбы "добра со злом", в коей за каждым раз и навсегда закреплена своя позиция. У бесов, понятный хрен, она "отрицательная", у прочих, кто чуть лучше бесов - положительная. А как у нас обстоит, кто и где находится?
– чего спрашивал, если знал? Менялись местами, случалось, что мои высказывания выглядели не лучше бесовских, но и тогда были причины заявлять:
– Всё от лукавого!
Хорош бес, но есть и минус: иногда выкладывает вещи, кои и без него знаю, но почему потусторонняя сущность мучается людским заболеванием - опросить не решаюсь.
В создании труда принимал участие великий и строгий дух преподавателя русского языка и литературы Петра Андреевича, бившегося со мной в обучении родному языку с пятого по седьмой класс советской школы. Школьное время насыщения знаниями равно семи классам, далее семилетнего рубежа в образовании не продвинулся. Факт слабого образования и был наибольшим смущением при написании сочинения на вольную тему, о чём предупредил беса после первой написанной страницы сочинения: