Прогулки с бесом

Сокольников Лев Валентинович

Жену понять следовало: никак не могла допустить и поверить в такое явление, как вселение беса в мужа:

– Без помощников обходился неплохо - медицина, в кою жена верила крепче, чем в "божью милость", и коя давала гроши за адский труд, долго не признавала вселение бесов в людей:

– Такого быть не может!
– что-то иное и на уровне тела может произойти с живым человеком, но не та чепуха, кою с серьёзным видом поведал супруг. Впрочем, как быть с поговоркой "все под богом ходим"? Если и впрямь супруг приобрёл шизу - почему ты, жена, друг, товарищ

и соратник в борьбе с жизненными невзгодами, как бы и рада неприятному событию? Не плачешь, не сострадаешь, не скорбишь и не выражаешь соболезнования, как следует поступать примерным жёнам, но спокойно ожидаешь результатов действия поселенца? Непонятно выглядит ваше поведение!

Точно назвать дату входа в писанину не могу, но, думаю, это и неважно: главным остаётся факт втягивания.

И ещё: начинающему писать (стучать по "клаве) выделяется лимит на знаки, и после расходования писатель ("стукач") прекращает занятие, или продолжает упорствовать в грехе. У меня вторая позиция: пишу.

– Не пишу, чем занимаешься грех писанием называть! Это не писание, но бездумные полёты от темы к теме! Пишется медленно, в режиме черновика "в час - по чайной ложке..."

– "... а пред смертью - две..."

– Что пишем сегодня - переделываем на другой день, и занятию не видно конца!

– Нечего кипеть и возмущаться! Говорил, не обладаю даром писателя? Было, предупреждал! Из кого пёрло желание написать книгу? Не из тебя ли, "гениальная" сущность с пятью высшими образованиями!?

– Бросил бы неуча, но далеко зашли, "отступать некуда, позади..." У кого-то было и позади, у нас впереди. И чужое сдерживает: "коней на переправе не меняют" - тяжёлейшая из всех глав совместного сочинения, но что впереди могут быть главы и тяжелее - знать бесу.

Глава 11

.

"Карточка претендента",

или

"Ожидание праздника лучше праздника"

Читатель, наш дуэт не безнадёжен, понимаем, обойти многословие предыдущей главы не получилось, можно было изложить короче и без многих ненужностей. Рассказ (правдивый) о вселении беса профессионалы уложили в пару страниц, а дилетантам, вроде нас, и двадцати мало. Документы, подтверждающие право получить что-то и с кого-то за прошлое ушли в столицу, а в органах социальной защиты, приученным от молодости не говорить лишнего бывшим работникам на Рейх сказали короткое:

– Ждите!

– О, сколь велико, обширно, несокрушимо, могуче отеческое "ждите"! Родное, неумирающее, вечное, волнительное слово в прошлой и в настоящей жизни, поэма, гимн, что угодно ввысоке и всего из одного слова! Удивительная страна, где малая верхушка предлагает остальному люду волнительное "ждите"!

– И ни слова чем кончится ожидание по прошествии сроков Совсем, как в изобретённой поговорке: "замах рублёвый - удар хуёвый".

– Опять редактор поправку выдал: "туевый", нет в словаре "хуёвых", только хорошие.

"Ждите" приятно волнует, если знать, что в конце ожидания встреча не с пулей в лоб, не с петлёй на шею, не с "узилищем иродовом" отеческой постройки, но с твёрдой

иноземной валютой...

– ... когда своя превратилась в "деревянную"

Моё положение в сравнении с остальными волнующимися гражданами выглядело на порядок лучше: утешало и радовало персональное справочное бюро в лице беса.

Ждать и не знать размеров богатства - что может быть тяжелее, кому излить волнения, кто утишит? А собственный бес с пятью высшими образованиями и возможностями входить в затей товарищей из Фонда - много одному!

Желание ежеминутно устраивать бесу расспросы о марках лишало сна и аппетита, кончилось "голосом совести":

"не буду надоедать, пусть будет неожиданность. Назовёт сумму - испортит "ожидание праздника лучше праздника", мечты о богатстве прекраснее богатства"

Так и жил: бес мог вторгаться в моё сознание и сеять вредные мысли в неограниченном числе и когда вздумает, а я вопросить сущность по волнующему вопросу не мог.

– Чего волноваться? Ждал пятьдесят лет - потерпи ещё немного...

– Размер "немного"?

– Максимум месяц.

Наконец из Фонда пришла "Карточка"-сигнал:

– Ваше пребывание за пределами "страны советов" настоящее, подлинное, без обману, засвидетельствовано документом соответствующего органа и не вызывает сомнений. Да, было, заносило за границы страны советов в грозные годы войны, но как остался цел и невредим, как выжил - данные в наших архивах не присутствуют.

Вы внесены в список на выплату компенсации за причинённые неудобства в прошлом".

– Размер компенсации, много, или кое-что?
– вежливая справка интереснее и ценнее валюты, на кою ни с того, ни с сего запретендовал через половину века.

Валюта, готовящаяся свалиться, всё же ухитрилась родить мрачную мыслишку: "Alles gemaht, выяснили, претензии мои законные, получу иностранную валюту, так она, сукина дочь, не сохранится, растает и утечёт не бурными потоками удовольствий, а тонюсеньким ручейком по мелким предметам быта. Телевизер будет первым, а что останется от дурацкого ящика - истратим на мечту всех женщин: новую стиральную машину"

– Предчувствия не обманули, так и произошло, компенсация все дыры не закрыла, а "Карточка претендента" жива, здорова и хранится в архиве без грифа "Секретно"

– Печатный памятник прошлого многим гражданам бывшей "страны советов". Вот она, родимая:

"Учётная карточка претендента на компенсацию

"Фонда взаимопонимания и примирения".

Пункты карточки источали сладкий аромат древности, усиливающийся от вопроса к вопросу с арифметической прогрессией: