Прогулки с пантерой
Шрифт:
После того, как я обошла большую часть списка, составленную на основе контактов Валевских, мы опять уперлись в тупик.
Гришкины друзья в погонах вычленили из списка тех, кто в подходящий для нас период был в Германии. То ли Германия — любимое место отдыха свингеров, то ли в дело вмешался загадочный неизвестный фактор, но даже после отсева осталось пять пар и трое одиноких любвеобильных граждан обоего пола. Среди них, к слову, и сенсей Петя… Предъявить всем этим гражданам нам было нечего. Если убийца и был из их числа, улик и доказательств в пользу этой версии у нас не было.
У
Ян сносно лопотал по-русски и охотно вызвался помочь нам. Может, это он убивал? — думала я, глядя на лощеного чистенького немца.
— Очъэн сложно запомнать людей в таком обстановке, — жаловался он, всматриваясь в фотографии, — вот ети были.
Толстый палец с идеально отполированным ногтем ткнулся в семейный портрет Валевских. Больше Ян никого не узнал. В его родном немецком пригороде история с маньяком, как и в Москве, наделала немало переполоха. Поток страждущих сократился до скудного ручейка, хозяева германской «Пантеры» подсчитывали убытки.
Мужик, нисколько не стесняясь, поведал нам, что в заведение ходит регулярно, один или с приятельницей. Постоянную публику знает хорошо и за каждого может поручиться.
— Маниаков среди них нет, — уверил он нас, — я имел половой контакт со всеми и я может быть уверен, что это приличный люди.
Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не рассмеяться, мы с Гришкой выпроводили арийского молодца из Бюро.
Что-то не давало мне покоя. Что-то недоделанное. Но долго ломать голову над этим не пришлось. Есть старое забитое выражение — как гром среди ясного неба. Хоть мы и ждали чего-то в этом роде, продолжение истории буквально прибило нас к земле, лишив сил и воли к жизни. Очередную пару маньяк выбросил на задворках парка «Сокольники». Рано утром трупы обнаружила охрана. Блюститель нравственности действовал по той же самой схеме, терзал, убивал и потом выбрасывал предварительно обмытые от крови и любых следов своего присутствия тела. Его поведение было наглым, отчаянно провокационным, он, кажется, был уверен в своей неуловимости. Как и в первых трех случаях, рты жертв были забиты кляпами — тонкой кружевной маечкой и парой ажурных чулок.
— Знаешь, что интересно? — сказал Гришка, — тетка убитая как минимум пятидесятого размера, дебелая женщина, а майка на девушку весьма изящных форм.
— И что нам это дает?
— Не знаю, — потер переносицу пребывающий в тупом трансе Гришка.
Самое жуткое заключалось в том, что я помнила этих людей. Именно с этой женщиной мы столкнулись тогда в раздевалке. Я очень хорошо успела рассмотреть и ее саму, и мужа. Про эту пару Люся уверенно сказала, что в клубе они появились первый раз.
Мы устали. Никакого просвета не было. Арина пребывала в забытьи, врачи снова не давали и гроша за ее поломанное тело. То ли выживет, то ли нет. У нее была серьезно травмирована печень и любое лекарство моментально отравляло организм.
Петр после нашей последней встречи, вел себя сдержанно. Я продолжала посещать тренировки, но он уже не выделял меня на общем фоне, вбивал в положенные порции знаний и навыков и не ловил на выходе из спортивного зала. И цветов мне больше не присылали. Зато на нашу домашнюю почту стали приходить скабрезные фотографии. Не подумав о минимальных мерах безопасности, мы оставили в гостевом журнале «Пантеры» свой настоящий электронный адрес, который автоматически попал на сайт клуба. И теперь половина Москвы спешила предстать перед нами с непристойными предлождениями.
— Ну вот ты скажи, чего людям неймется? — теребила я Лешку.
— Империя достигает расцвета и пускается во все тяжкие, — загадочно и непонятно ответил он.
Последнее время Лешка был тих и задумчив. Может быть, почувствовал, как я от него отдалилась? Но он сам виноват! Он не замечает меня. Точнее, замечает, но не как Настю Голубкину, человека и женщину, а как жену, хозяйку дома, человека, который подает ему завтраки и ужины, убавляет громкость телевизора, когда он спит, готовит борщ, если успевает конечно. А вот Алекс… Алекс со мной говорил. Мы спорили, разумеется, не переходя на личности, мы сливались в интеллектуальном экстазе и наслаждались не запятнанным обыденностью общением.
«Как жаль, что в моей реальной жизни нет человека, с которым можно вот так обо всем поговорить», — писал мой призрачный друг. «Как жаль», — вторила ему я.
Когда я пожаловалась Гришке на замусоренную почту, он неожиданно оживился.
— Слушай, мать, а это гениальная идея! — потер он руки.
— Я вроде пока никаких гениальных идей не излагала.
— Оставь, это вообще не твоя епархия. Идея возникла у меня. Вы же были в том клубе? На лбу же у вас не было написано, что вы подсадные утки?
— Ты к чему клонишь?
— А к тому. Вы были в «Пантере» одновременно с убитой парой. Скорее всего, ее вычислили именно в тот вечер. Они же первый раз пришли в клуб.
— Первый и последний, — грустно добавила я.
— Ладно, давай без пафоса, потом будем слезы лить. Так вот. Он был там!
— Блюститель? — вздрогнула я. Такая очевидная и вместе с тем страшная мысль отчего-то не приходила мне в голову.
— Да, он был там. Наблюдал, фиксировал, запоминал, — Григорий вошел в раж, и даже руки от удовольствия потирал. Такое с ним случалось, когда дойдя до предельной точки отчаяния, он вдруг зажигался идеей. Отвратить его задумки, отвлечь было так же легко, как спилить лобзиком баобаб.
— Гриш, молчи, даже не начинай, — остановила я его, — Лешку не дам! Со мной ты можешь делать все, что пожелаешь, но втравливать в это Алексея не смей. Ты меня понял?
— Спокойно, спокойно, — легко отодвинув меня в сторону, Гришка рванул в приемную, принес оттуда пару фужеров, ополовиненную бутыль коньяка и подсохший лимон, — все под контролем. Давай-ка глотни и я тебе изложу свой план.
— Нет! — хлопнула я ладонью по столу и тут же скривилась от боли. Занятия айкидо разбудили во мне дремавшую силу. С самоконтролем дело обстояло хуже.