Прогулки с пантерой
Шрифт:
В кармане удачно обнаружились деньги. Решив идти на поводу своего внутреннего голоса и дальше, забрела в магазин. Цены не радовали, фасоны откровенно печалили, но любая новая шмотка, даже так себе сидящая, будоражит воображение и подпитывает свежей энергией. Я не барахольщица, в магазинах у меня не возникает болезненного зуда, меня не плющит от желания купить ВСЕ и еще немного. Но в целом мне нравиться время от времени забрести в не слишком пафосный бутик и с гордым видом бросить на прилавок перед кассой очередную ошибку дизайнера. Таких ошибок в моем гардеробе — на три коллекции. Ношу я все равно джинсы, рубашки, майки и свитера.
— Вот эта юбка очень актуальна, —
Но все-таки мне удалось усмотреть в череде вещичек прелестную трикотажную майку с очень смелым вырезом на груди. Почти наверняка зная, что не надену ее ни разу, я приобрела в комплект длинную юбку с рюшем по низу и фривольной расцветки шарфик.
— Хотите переодеться?
— Что? — не сразу поняла я, — а нет, упаси боже, заверните.
Нагруженная двумя легкими, но объемными пакетами я вышла в прохладный весенний вечер. Это была уже не совсем настоящая прохлада, она уже пахла прогретой пылью, застоявшимся бензиновым смогом, но в букете городских ароматов все еще явственно просматривалась зеленая терпкая нотка.
И тут я поняла, что за мной следят.
Черт его знает, как это можно понять, не имея видимых доказательств. Но кожей, затылком я ощутила взгляд, приклеившийся ко мне. От макушки он спустился к моим лопаткам и там замер, давя на позвонок так сильно, что я даже поморщилась от боли. Огляделась. Люди в этот час уже никуда не спешили, они лениво текли по улице. В их рядах на первый взгляд не было предателя, маскирующего злые намерения под праздную лень. И все-таки он был. Где? В кафе напротив? В одной из машин, тесно натыканных у обочины? Кто вдруг возымел интерес к ничем не примечательной Насте Голубкиной?
Прошла несколько метров. Давление в спину стало чуть меньше, но не пропало. Я постаралась успокоиться и идти ровным шагом. Легко сказать. Чем это мне может грозить? Да чем угодно! Это может быть взгляд убийцы, примеряющего на мне новенький оптический прицел. Это может быть сальный взгляд насильника, оттягивающего сладостное мгновение и не торопящегося спуститься от лопаток ниже. Это может быть взгляд вора, оценившего мою платежеспособность. Но я была уверена, что это взгляд принадлежит ЕМУ.
Из меня словно выдернули клапан. Воздух со свистом вышел. Я переставляла ноги, как во сне, панически боясь обернуться и мучительно желая это сделать. Обернулась. Никого. Равнодушная толпа обтекала меня, по вечернему лояльные граждане не пихались локтями, не обзывали меня росомахой, никто не мешал мне сомнамбулой маячить посреди тротуара. Темнело. Я так и не рискнула ни поймать машину, ни спуститься в метро. Держась освещенных и людных пространств, я прибыла домой почти ночью. Примерно на полпути взгляд отстал от меня, но это уже ничего не меняла. Кажется, я сошла с ума. «Доигралась», — встрял с неуместным сочувствием внутренний голос.
— Ну где же тебя носит? — Лешкины глаза сверкали от гнева, но вместе с них прыгали хитрые бесенята, — телефон отключила, с работы давно ушла. Насть, имей уважение к старшим! Мы с Сашей уже отчаялись тебя дождаться?
— С кем? — не врубилась я.
— Сюрпрайз, — в прихожую влетела загорелая до коричневого глянца, худая и ошеломляюще красивая Санька.
Кажется, для сегодняшнего дня это было уже слишком. Последние форпосты моей нервной системы рухнули и я разрыдалась прямо в коридоре. Санька к счастью решила, что от радости. Но Лешку так просто было не провести. Волевым решением изолировав меня в спальне, он минут сорок сидел рядом и просто держал за руку, делился силами. Честно говоря, я всегда была уверена, что истинная щедрость мужчины не в том, как легко он расстается с деньгами, а в том, насколько охотно он готов дарить тепло души. Правда, по жизни, это часто взаимосвязано.
Выйдя, наконец, к накрытому Санькой столу, я первым делом отчитала ее, что свалилась она как снег на голову без предупреждения. У меня не мыто, не чищено, в холодильнике — недельной свежести запасы. И сама я — лот-аутсайдер на аукционе подержанных девушек.
— Ой, да расслабься. Я хотела эффектного явления народу. Так и было спланировано, ты приходишь усталая с работы, а тут я, пир горой и все счастливы!
— Спасибо, Санькин, я оценила, — искренне сказала я.
После того, как мы выпили зубодробительно кислого кьянти, отведали пересоленной миланской колбасы и отставив в сторону и то, и другое, достали из бара доброй русской водки, а из морозилки шматок украинского сала, жизнь заиграла свежими красками.
К счастливой жизни с Олегом Санька шла так трудно и долго, что я думала — сломается, не осилит последний решающий этап. Мужик несколько лет метался, пребывал в почти истерическом состоянии. Он одинаково боялся и старой жизни, и новой, он раздваивался на конфликтующие друг с другом части, он мучал себя, Саньку, всех, кто так или иначе попадал в круг их истории. Но в итоге наши победили. Санька цвела и пахла, на ее лице светилась огромная неоновая вывеска «Жизнь удалась».
— Слушайте, как я отвыкла от Москвы, просто поразительно, — щебетала она, густо намазывая тонкий ломтик ветчины ядреной горчицей.
— Соблазнилась на сладкие итальянские кущи? Продала родину за стакан красного вина? — ехидничал Лешка.
— Нет, Леха, — парировала слегка осоловевшая Санька, — не за вино, не за комфорт. За солнце, веришь? Вот в чем Италию никто никогда не переплюнет, это в солнце. А какие там краски…
— А я думал, всему причиной любовь, — не унимался милый, — а ты оказывается на солнышке греться любишь.
— Любовь — это само собой. Но я тебе скажу, дорогой мой, когда климат благоприятствует, любовь жарче. Эта российская погода…. Это такой мрак. От нее одни депрессии. От нее не любовь, а тоска, не радость, а надрыв. Жить надо в тепле, это я тебе как врач говорю.
— Спасибо, коллега, учту, — Лешка под предлогом «в сон потянуло» деликатно ретировался, позволив нам пообщаться тет-а-тет.
Но общение странным образом не клеилось. Всего ничего жила Санька вдали от родины, а словно другой человек приехал. Пока она была здесь, дышала одним со мной воздухом, смотрела на те же самые лица и пила то же самое пиво в до трещинок изученном ресторанчике, мы при всей разности интересов, профессиональных и личных, умудрялись легко и просто понимать друг друга с полунамека. А сейчас… О чем ей рассказывать? Я красочно расписала нашу поездку в Германию, отдав должное красотам Рейна и сытости бюргерской жизни. Но на фоне Италии эти впечатления блекли. Другие же темы обозначить и вовсе язык не поворачивался. Ну не излагать же в деталях историю про Блюстителя? Впрочем, никакой он не Блюститель. Если мы на правильном пути и наши выводы не подпорчены Петиной фантазией, мы имеем дело с человеком, которому до морали, как до голубых Альпийский гор. Он просто получает удовольствие. Наслаждение — единственная его религия.