Шрифт:
О легендах, о сказках, о тайнах.
Был один Всепобедный Христос.
На пустынях, на душах случайных
Начертался и вихри пронёс…
Александр
«О легендах, о сказках,
о тайнах…»
Прогулка первая
В райском саду, где поглуше,
Где посвежей ветерок,
Бродят великие души –
Пушкин, Есенин и Блок.
Божьих дворцов домочадцы,
Словом друг друга пленя,
Здесь они любят встречаться
К вечеру райского дня.
Силой могучей и древней,
Вечно свежи и чисты,
Дышат здесь травы, деревья,
Листья, плоды и цветы.
Свищут весёлые птицы
В радости вечной своей.
Слышно, как где-то струится
Звонко журчащий ручей.
В пенном прибое цветенья
Пчёлы басисто жужжат,
И растворённые тени
Здесь ни на чём не лежат.
Свежесть, однако, при этом
Веет, как струи в пруду…
Души великих поэтов
Бродят в прохладном саду.
Возле заветной опушки,
Блок, интересом томим,
Молвит: – Но как же ты, Пушкин,
Сладил с безверьем своим?
Ты говорил, что в Одессе
Чуть атеистом не стал…
– Мир там и вправду был тесен, –
Пушкин с улыбкой сказал. –
Только и в Царствии Божьем,
Без суеты, кутерьмы,
Он только с виду побольше –
Ведь повстречались же мы! –
Он иронично смеется,
Но, уж пряма и проста,
Речь его лёгкая льётся:
«Противобожьем зовётся
Ересь великая та.
Как-то хитро там выходит –
Будто бы Вечность свою
Бездну хаоса приводит
К форме, уму, бытию.
Будто из вечных пылинок
За миллиарды эпох
Жизнь зародилась былинок,
Так что не нужен и Бог.
И всё из той же обильной
Пыли из века да в век
Случаев волей всесильной
Взял и возник человек.
Будто бы вечной дорогой
Жизни возникшая вязь
Всё усложнялась без Бога,
Богом сама становясь.
Славный английский философ
Так объяснил мне прогресс:
Стрелы Олеговых россов
Пушками – вовсе не бес! –
Ум человеческий цепкий
В русских полках заменил;
Великолепною лепкой
Зданий фасады покрыл.
А всё при том же Олеге
Избы, друг друга древней,
Помнили вражьи набеги,
Серость безрадостных дней… –
Пушкин смолкает.
Струится
Призрачность райских минут.
– Слушайте!.. Дивные птицы
В роще сейчас запоют…
Я в это время всегда тут
Слушаю славных певцов.
Это мне, братцы, расплата
За бестолковщину слов,
Что я по свету рассыпал,
Думая – радость дарю.
Да ведь всё слабо, всё липа…
Истину вам говорю… –
В эту минуту по саду,
Трели сплетая свои,
Птицы взметнули рулады,
Словно весной соловьи.
Впрочем, соловушек пенье
Здешнего чуда слабей,
Как хорового служенья –
Говор земных голубей.
Пушкин восторженно слушал
Сладостных птиц кутерьму,
Пенье небесное душу
Перевернуло ему.
Словно всё лучшее в мире
В песне сошлось и живёт.
Словно бы сам он на лире
Господу славу поёт.
И растворяется зыбкий
Мир, и вокруг ничего,
И сам Всевышний с улыбкой
Слушает лиру его…
Но прекращается пенье,
Что повторить соловью
Явно не хватит уменья.
Пушкин в великом волненье
Речь продолжает свою.
– Я вот у них понемногу –
Трель хоть одну перенять! –
Гимны духовные Богу
В сердце учусь сочинять.
Струны беспомощно рвутся.
Плохо учёба идёт…
Но не пора ли вернуться
В давний одесский мой год?
Друга английского слово,
Мыслям Вольтера под стать,
Сердце, наверно, готово
Было за правду принять.
Но недоверчивый разум,
Тот, что восславил наш век,
Пусть постепенно, не сразу,
Взял это всё и отверг.
Пыли туманное чудо,
Этот бескрайний хаос,
Всё это в целом откуда
В вечной Вселенной взялось?
Да и безвидная малость,
Крошечки, даже не слизь,
Как же
преоб-
разовались
В неистребимую жизнь?