Проходные дворы биографии

Ширвиндт Александр Анатольевич

Летели с Вокулей ужасно – первый раз в жизни так болтало – летели три часа.

Сейчас пойду в пирожковую пить кофе.

Я люблю тебя, будь умницей. Куплю тебе подарок.

Твой

18 июля 1962

Кисонька!

Завтра твой муж будет совсем старый. Ты не разлюбишь меня?

Москва отпадает. Грустно. Жди еще месяц и терпи.

Меня любят в городе – имею успех. Ходят девки сзади. Сегодня утром принесли огромный букет божественных кремовых роз. На спектакле «С завязанными глазами» получил записку с обращением Herr. Смеялся весь театр. Никого еще в записке не называли херром –

слава богу, что с двумя «р».

Кися! Очень мне надоело работать. Говорят, что в морях запретили купаться из-за радиации – врут, должно быть.

Больше новостей нет. Поздравляю тебя с первым мужем (не по порядку, а по положению среди мужей). Целуй его, люби его, они (то есть я) на улице не валяются.

Муж

22 июля 1962

Кыся, здравствуй, дорогая моя жена!

(Проба пера – Ритка Струнова подарила на день рождения самописку – ура!)

Наступила дивная погода – стало еще невыносимее играть и видеть рожи. День рождения прошел тоскливовато. Вместо традиционной грозы лил сопливый, вшивый дождь. Старею – вызывать грозу уже не имею возможности.

Вечер был ординарный. Собрались: Колычев, Струнова, Ларионов, Матвеева, Кмит, Лифанова, Штейн, Щербакова и я. Были Петя Кириллов с женой. Это наши муж и жена. Он главный художник, милый парень. Пили водку. Петя сделал очаровательный стол – весь день его оформлял. Получилось прелестно – никто не хотел начинать питаться – было жалко рушить красоту. Но все же разрушили. Днем поздравляли меня в театре – водил, угощал и пил за свое здоровье.

Юрик, наконец, заболел и лежал на дне рождения в кроватке, и его все жалели, и он был на верху блаженства, ибо как он любит болеть, так никто не любит болеть. Два дня полежал, наглотался антибиотиков – надоело и поправился.

Сегодня 22-е число, ты на даче. Поцелуй Мишку, слышишь. Сейчас 10 часов утра. Целуешь ты его в этот момент? Сказала ли ты ему, что папа у него уже очень старый и у него отняли комсомольский билет. 28 лет, Кися! Многовато, а? Ты не бросишь старого мужа?

Юрка кряхтит и одевается – идем в пирожковую пить кофе, потом я еду играть.

К сожалению, не могу выслать тебе почтой своих портретов. Их метраж – 1,5 х 1,5 метра. На дивном портрете Гамлета нарисовали усы, а Колычеву пипку – хулиганье!

Деньги смогу выслать тебе только 1-го числа. Так что если у тебя зарез – займи под это число. Я люблю тебя, целую и скучаю. Терпите без меня, последний месяц разменяли.

Твой

Донецк, 5 августа 1962

Кисонька!

Твой муж, изнуренный разлукой и своим страшным коллективом, сидит в номере 733 в гостинице «Украина» на 7 этаже, на балконе, и тупо смотрит на город Донецк, где ничего не волнует и некуда деться совершенно.

Стонали во Львове от репетиций – здесь нет репетиций. Днями делать нечего, и от этого тоска еще страшнее: видеться со своими нет сил, а внешних развлечений никаких.

Ты меня прости, но я купил игрушку – транзистор. Он очень хорошенький и безумно дорогой. Если будет зарез с деньгами и он нам разонравится, в Москве продать его – раз плюнуть. А матери он тоже хорош: сиди себе в саду и слушай что хочешь.

Напротив пустая Юркина постель – сидит, сука, в Москве и пьет еще чай с конфетами. Хочу домой.

Сделали одну передачу на телецентре – «Мастера старшего поколения в кино».

Прошла бы прилично, если б наш старый маразматик Соловьев [53] не порол чепухи. Сидим в кадре втроем. Он, я и Вока Ларионов. Он рассказывает: «Нам, артистам театра, очень трудно сниматься в кино из-за недостатка времени». Мы киваем и умиленно поддакиваем. «И для съемок остаются, – говорит, – только выходные дни и декретный отпуск!» Мы с Вокой выпали из кадра, вся студия легла, а Соловьев, так ничего и не поняв, несет дальше: «Ну а когда декрета не хватает, начинаем отпрашиваться у дирекции театра». Потом, после передачи, он пытался доказать нам, что говорил не декретный, а академический отпуск. В общем, утром здешний начальник управления культуры интересовался у Колеватова, в полном ли здравии Соловьев. Вторая передача запланирована на 14 августа, но после декретных дней Соловья не уверен, что они захотят нас видеть на экране.

53

Владимир Соловьев – старейший актер Театра имени Ленинского комсомола.

Вчера вечером играли в карты на раздевание – с условием прийти к себе в номер в том виде, до которого проигрался. Митька Гошев [54] шел по двум этажам совершенно голый, упросив взаймы полотенце, чтоб им завернуть низ.

Сегодня воскресенье, 5 августа, День шахтера – пьяные уже с утра. Пьют здесь круглые сутки – все, что попало: шампанское с пивом под щи и так далее. К вечеру сегодня будет полная пьяность в городе.

Завтра выяснится с самолетами на Москву – ехать больше суток немыслимо – наверное, полечу.

54

Дмитрий Гошев – актер Театра имени Ленинского комсомола.

Кися! Осталось 2 недели. Приеду и почти 45 дней без работы.

Целую.

Твой

Вложено в конверт чужое письмо:

Уважаемый Александр Анатольевич!

Нехорошо, надо сдерживать данное слово. Да, Вы талант, и поэтому многое, очень многое Вам прощается. Это не упрек и не обида. Если это можно, с Вашего позволения, дружеский совет.

Александр Анатольевич, Вы потрясли меня своей игрой, и я просто хотела выразить Вам свою благодарность и свой восторг за доставленное мне эстетическое удовольствие. Мне просто хотелось поболтать с Вами, как выражаетесь Вы, узнать хоть немного о Вас как о человеке.

Извините меня за беспокойство. Разрешите пожелать Вам всего наилучшего в жизни, а самое главное – больших творческих успехов.

Счастливого пути Вам, прекрасный Александр Анатольевич.

Люда

Чудная девочка была во Львове – ходила за мной нежно и по пятам. Все время, до смешного, спрашивала меня, хорошо ли она поступает, шляясь за мной и даря цветы, ожидая после спектакля, – ведь у меня жена, и имеет ли она право «восхищаться мной». Я ей обещал довести до твоего сведения о ее существовании, и она успокоилась.