Проходные дворы
Шрифт:
– Возьмите этого, – скомандовал Скорин и поднялся.
Он вышел во двор. У машин стояли трое с поднятыми руками.
Так была обезврежена банда Валдомса. Потом в ходе следствия выяснилось, что главарь не просто бандит. Валдомса, известного в буржуазной Латвии налетчика, бежавшего в 40-м в Швецию, завербовали англичане. Год назад его переправили в Латвию для организации подполья. Но бандит так и остался бандитом. Рацию он продал неизвестным людям, а сам сколотил шайку из бывших приятелей.
За ликвидацию этой банды Игоря Скорина наградили знаком «Заслуженный
…Такое было время. Я помню фотографии Ягоды, Ежова, Раппопорта, Берия – с рубиновыми значками над карманами гимнастерок. Я видел Абакумова, на кителе которого переливался почетный знак. Следователь МГБ, майор Исаенко, допрашивавший меня и мою мать, тоже носил его.
Скорин гордился этой наградой, как мой дядя, отдавший свою жизнь борьбе с бандитизмом; ею гордились люди, которых я глубоко уважаю: Александр Ефимов, Иван Парфентьев, Сергей Дерковский, Алексей Кошелев, Владимир Корнеев. Многое было в нашей жизни. Было и прошло. Только старые фотографии напоминают о минувшем. Они должны предупреждать нас о мрачной силе зла…
Я много лет пишу о нашем криминале. За это время у меня образовалось огромное количество друзей-сыщиков в Москве, Ленинграде, Саратове, Южно-Сахалинске, Таллине и Риге.
Раньше оперативники угрозыска были неким кланом. Они, словно члены одного ордена, приходили друг другу на помощь в различных обстоятельствах. Чем больше я общался с этими людьми, тем лучше понимал, что оперативник – не профессия, это определенный склад ума. Мне кажется, нет бывших сыщиков. Даже уйдя из милиции, они остаются операми, людьми чести и долга.
Я много писал о МУРе. В те годы Московский уголовный розыск был как элитная гвардейская часть, куда брали самых лучших. Но, работая в милицейской теме, я всегда хотел написать о тех, кто работал на «земле» – об операх из обычных номерных отделений, о тех, кто и по сей день занимается так называемым личным сыском. Это самая тяжелая и неблагодарная работа. Но именно на «земле» к оперативнику приходит уникальный опыт работы.
Роман написать я так и не собрался, но вместо него получился сценарий фильма «На углу у Патриарших». Делали мы его о 108-м отделении и снимали непосредственно в нем. Так что наша киносуета происходила на фоне обычной милицейской службы.
С Пушкинской площади приводили проституток, опера заталкивали в «обезьянник» дико орущих цыганок, квартирных воровок, привозили каких-то коротко стриженных, закованных в кожу курток здоровых парней с разбитыми рожами.
Работали мы долго, к нам привыкли и сотрудники, и постоянные «клиенты» отделения, стоявшего на самом бойком месте в столице.
Однажды мы снимали сцену, в которой участвовал генерал
Боря загримировался, надел генеральский мундир, вышел из кабинета, который нам выделили под костюмерную, и подошел к стоявшему в коридоре начальнику отделения Володе Колокольцеву.
– Ну, как служба? – поставленным голосом благородного отца спросил Боря.
– Все в порядке, товарищ генерал, – бодро ответил Колокольцев.
А в это время в соседнем кабинете занималась своим полезным делом уборщица. Она выглянула в коридор, увидела нового генерала и бросилась вниз, где располагались кабинеты оперативников.
– Ребята, – услышал я ее сдавленный крик, – атас, генерал приехал!
В кабинетах началась легкая паника, стучали ящиков столов, что-то падало.
Мы снимали кино, а я по ходу вносил поправки в сценарий. Потому что жизнь «на земле», которую я знал раньше, разительно отличалась от сегодняшней. И дело не в количестве преступлений, не в людях, а во времени.
Была «короткая» суббота. Уже вышло постановление, что со следующей недели в стране вводятся два выходных дня. И в этот день последний раз работали до четырнадцати часов.
За окном отделения стояла поздняя подмосковная осень. Деревья уже непрочно держали листву, и жестяной подоконник завалили мертвые листья. Из окна был виден стадион и знаменитая пивная, где царила буфетчица Надя.
Для опера, заряженного на дежурство на сутки, день пока проходил спокойно. Он совсем недавно работал в милиции, попал туда не от хорошей жизни, поэтому с любопытством рассматривал старый альбом, оставшийся еще от уездной милиции. В нем были фотографии «мамонтов» криминального мира 20-х годов: конокрадов, домушников, штопорил.
Зазвонил телефон, и дежурный не без ехидства сообщил, что в угрозыск идет депутат райсовета. В комнату вошла директриса школы, она же депутат, дама строгая и скандальная. За руку она вела пацана в измазанной глиной куртке.
– Вы дежурный?
– Да.
– Вот. – Директриса положила на стол желтую монету.
Дежурному оперу не надо было ее даже в руки брать, чтобы определить золотой царский червонец. Он уже немало повидал у фарцовщиков таких монет.
В воздухе запахло 88-й статьей, то бишь нарушением правил валютных операций, столь редкой в этих патриархальных подмосковных местах.
– Откуда она у вас?
– Сын принес.
– Где взял? – спросил опер пацана.
– На стройке нашел.
– Рассказывай все по порядку.
Пацан рассказал, что на правой стороне Владимирского шоссе начали строить новый микрорайон. В начале века граф Фредерикс, министр двора – должность, ныне соответствующая посту управляющего делами Президента Российской Федерации, – построил для своей дочери загородный дом. Архитектор был явно со странностями: он соединил в этом сооружении ампир, стилистику русских теремов и мавританских дворцов. Эклектические новации не понравились молодой графине, и она продала дом владельцу всех ткацких фабрик уезда.