Проходные дворы
Шрифт:
Что было потом, вы и так знаете. В доме разместили общежитие, потом техникум, потом… Кстати сказать, дом находился в совсем неплохом состоянии и сносить его было не обязательно. Но райсовет принял решение воздвигнуть на правой стороне шоссе новый пионерский рай, и беспощадный экскаватор и клин-баба начали рушить все подряд.
Я уже писал, что день был коротким. Ровно в 14 часов экскаваторщик последний раз рубанул ковшом по фундаменту, выключил агрегат и уехал. А на стройплощадку зашли пацаны, которые собирали всякую ерунду в разбитых домах. И тут они увидели
– Эй, пацаны, – раздался голос за их спиной. – Чего это вы с нашим сундуком делаете?
Мальчишки обернулись. Рядом стояли четыре здоровых мужика-работяги. Они ловко выдернули сундук, погрузили его на носилки, накрыли брезентом. А пацанам в качестве утешительного приза выдали по одной желтой монетке. Вот так золотой червонец оказался у директрисы, депутата райсовета.
Дежурный опер, хоть и работал в милиции всего три месяца, понял, что на этом деле можно вполне заработать сыскной авторитет.
Он спустился в дежурную часть и сказал:
– Вызывай весь оперсостав по тревоге.
Дежурный, капитан Юра Кукушкин, впоследствии генерал и начальник главка МВД СССР, лукаво посмотрел на опера и ответил:
– А чего их вызывать? Сегодня к Нинке четыре бочки «Жигулевского» привезли. Так что весь твой оперсостав там. Сейчас я сержанта пошлю.
Через пять минут три оперативника, благоухающие свежим пивом, недовольные вошли в кабинет.
Старший из них, Вася Паршиков, о котором говорили, что он начал работать на этой территории еще при Петре I, взял со стола монету и попробовал ее на зуб.
– А ведь впрямь, мужики, золото. Вы здесь покукуйте, а я в соседней комнате с пацаненком и его мамашей поговорю поподробней.
Вася Паршиков не просто работал на этой «земле» – он на ней родился, вырос и жил по сегодняшний день. В маленьком подмосковном городке его знали абсолютно все. Ранней осенью и весной он ходил в исчезнувших уже тогда галошах. Но носил их не для того, чтобы спасать казенную обувь от сырости. Галоша в руке капитана Паршикова была страшным оружием. Думаю, ни один американский полицейский не смог управляться со своей дубинкой так, как Вася Паршиков со своей галошей. Летом он постоянно ходил с полевой офицерской сумкой, в которую вкладывал чугунную болванку. Другого оружия капитан Паршиков не признавал.
Он появился в комнате оперов минут через десять.
– Все ясно. Я их знаю. Двоим уже по телефону позвонил, их дома нет. Значит, гуляют гады, пропивают хабар. Действия наши такие: на территории – четыре хорошие пивные. У Нинки их нет, мы сами только что оттуда, на автобусный круг они не пойдут – опасно все же, отделение рядом. Стало быть, они или в шалмане у ткацкой фабрики, или у Вальки на станции. Сейчас на ткацкую пошлем «катафалк» (так назывался в отделении мотоцикл), а сами к Вальке.
К железнодорожной станции подъехали, когда уже начало смеркаться. Проходящая электричка ушла, и народу рядом с платформой было немного, но в Валькиной
Вася Паршиков подошел к двери и прочитал магические слова на вывешенной табличке: «Закрыто на переучет».
Опера заглянули в щель между занавесками и увидели, что в центре пивной составлено четыре пластиковых стола, на которых стояли кружки с пивом и початые бутылки водки. В центре красовалась огромная сковородка жареной картошки, залитой яйцом, прямо на столе лежал целый окорок. За столами сидели четверо серьезных мужиков, которые отдыхали по полной программе.
Дальше все происходило как в немом кино. Один мужик махнул рукой, стремительно из-за стойки подскочила Валька, он что-то сказал ей, откинул брезент, достал из сундучка горсть монет и каких-то украшений и сунул ей в руку. Валька отбежала к стойке, достала деньги, отдала уборщице. И уборщица стремглав выскочила за дверь, где наткнулась на Васю Паршикова.
– Ох, Катерина, – сказал ей Вася, – хорошая ты девка, с брательником твоим в армии служил вместе, а вот попала ты, дура, под расстрельную статью.
– Ой! – завопила Катька. – За что?
– Как за что? За соучастие. Те, четверо, банк грабанули, государственные сокровища вынесли, а власть наша советская таких шуток не любит.
– Что же мне делать? – запричитала Катька.
– Тебя Валька куда послала?
– За шампанским, в зеленый магазин.
– Вот и иди в магазин по вечерней прохладе, а нам ключи отдай от служебного хода.
Вася Паршиков открыл дверь, и четверо оперативников ввалились в пивную.
– Валька, – сказал Паршиков, – две минуты тебе, чтобы сдать все цацки, что ты от этих придурков получила, и за бюстгальтер колечки не засовывай, у нас ребята не стеснительные, они у тебя везде найдут. Ну а теперь пошли к «миллионерам».
Оперативники вошли в зал.
– Василий Иванович, – закричал один из четверки «миллионеров», – садись с нами, такая пруха пошла!
Вася Паршиков подошел к столу, чинно сел, налил полстакана водки, отрезал добрый ломоть окорока, положил на него соленый огурец. Выпил, закусил с приятностью, закурил сигарету «Памир» и сказал:
– Придурки вы, и ты, Лешка, и ты, Мишка. Если бы вы этот сундук к нам в ментовку принесли, каждый из вас минимум по «Волге» поимел. А сейчас я должен вас задерживать.
Сундук и изъятые у Вальки ценности доставили в отделение. Несмотря на позднее время, понаехала куча полковников из областного управления. Несчастного дежурного опера заставили составлять опись ценностей. А на следующий день приехал веселый красноносый подполковник из особой инспекции, начал по очереди вызывать оперов и, прихохатывая спрашивал: «Ну, колись, колись, капитан, сколько монеток в кармане-то затерялось, может, колечко на палец надел? Твои-то дружки уже все рассказали».
Подполковник ерничал, требовал писать объяснения. Опера пошли через дорогу к Нинке, выпили по стакану дешевого портвейна и решили для себя, что зря они добывали эти ценности государству, уж лучше бы они остались у работяг.