Проходные дворы
Шрифт:
– Вот когда напишу книжку, так это будут не ваши детективы. Я всех этих Брежневых, Гришиных, Мазуровых наизнанку выверну.
Сказал, сразу отрезвел, испугавшись. После этого разговора мы больше не виделись.
Я мельком разглядел его в аэропорту: он улетал в Израиль.
Много позже я узнал, что Юра, помимо всего прочего, был заметной фигурой в днепропетровской и харьковской блатной тусовке. А как-то меня встретил на улице товарищ, прилетевший из Нью-Йорка. Мы поговорили о том, как красиво загнивают наши идеологические враги, и распрощались.
– Слушай, – крикнул он мне в спину, – твоего знакомого там застрелили!
– Кого?
– Да
– За что?
– Не знаю, но любопытно другое: у него на столе лежал кейс, в нем было пятьдесят тысяч долларов, так их не взяли.
Обычная улица Оушн-Парквей в Бруклине. Она с виду не отличается от тысяч других в Нью-Йорке. Но на тротуарах русская речь перемешана с украинской мовой, а английский – с идиш. На лавочке, в нескольких шагах от подъезда, сидят женщины в пестрых халатах и тапочках. Ну совсем как в Одессе.
В этом доме на площадке пятого этажа был убит бывший ленинградский вор в законе Евсей Агрон. Много лет назад в Ленинграде, в ресторане гостиницы «Европейская», мой товарищ из ЛУРа показал мне маленького лысоватого человека в голубом териленовом костюме и сказал:
– Вот и твой будущий герой пришел.
– Кто это?
– Большая сволочь, Евсей Агрон, вор, мошенник и бомбардир. Хочешь покажу его дело?
– Конечно.
Но как-то не до лысого уголовника мне тогда было: я работал со страшным материалом – преступностью в блокадном Ленинграде. По сравнению с тем ужасом человек в голубом костюме казался просто мелкой уголовной шпаной.
А через двадцать лет я стоял у дома, где когда-то жил бруклинский мафиозо, наводивший безумный страх на лавочников-эмигрантов из Советского Союза. Но не Агрон интересовал меня: в этом же доме убили и Брохина.
Знакомые в Нью-Йорке рассказали мне, что Юра Брохин издал здесь книгу под названием «Сека», о каталах. Надо сказать, что сочинение это даже пользовалось некоторым успехом среди бывших советских граждан.
Ночью на Брайтон-Бич мы сидели в ресторане «Одесса» со старинным знакомцем по Москве, королем металлоремонта Ефимом, и он рассказывал мне о делах сценариста Брохина.
На следующий день я поехал на 47-ю улицу. Один ее квартал, между 5-й и 6-й авеню, знают ювелиры всего мира. Сюда поставляются драгоценные камни из ЮАР и Малайзии, из Гонконга и Амстердама. Эту улицу считают самой богатой в Нью-Йорке. Как мне сказали, ежегодный ее оборот составляет четыре миллиарда долларов.
Именно здесь лихие ребята с Брайтон-Бич открыли свое ювелирное дело. Почему здесь? Да потому, что один адрес магазина внушал почтение профессиональным ювелирам. Правда, брайтонские ребята не покупали камни у своих коллег из Амстердама. Камни и украшения им приносили в условленное место. Это были золотые изделия и бриллианты, которые беззастенчиво похищали эмигранты-служащие ювелирной компании «Жордине». За несколько лет жители Брайтон-Бич обокрали компанию на 54 (!) миллиона долларов. Кроме того, сюда сбрасывали награбленное ловкие одесские, московские, ленинградские налетчики. И тогда появился Брохин. В Америку часто приезжала его московская клиентура. Все те же чиновники и «члены семей». Им-то и устраивал бывший сценарист камни и украшения по цене ниже рыночной.
Той ночью Ефим сказал мне:
– Ты знаешь, Юра работал над книгой про наше высокопоставленное жулье. В ней он хотел рассказать
Конечно, на КГБ нынче модно валить все. В полиции люди, специально занимающиеся русской преступностью, сказали, что наверняка убийцу нанял Агрон. Но тогда меня не очень интересовало старое дело об убийстве Юрия Брохина. Меня интересовал след: нить, связывающая маленькие лавочки в Столешниковом, на Сретенке, на Покровке с домами, которые тогда именовались режимными.
Разлетелись по всему свету деловые люди из Столешникова переулка, а тут и перестройка подоспела. На каждом углу можно купить так искомую в те годы валюту, а золото и драгоценности незаконно, но совершенно спокойно вывозят тоннами на Запад. Документы подписывают вице-премьеры правительства.
Опустел Столешников. Разрушен его лукавый и веселый мирок.
А то, что построили на обломках, мы наблюдаем уже больше двадцати лет.
Страшные сказки Старого Арбата
Весна. Солнце. Арбат. Здоровенная вывеска – практически по всему фасаду: «Мир новых русских». Я не пошел в этот магазин. Зачем? Я никогда не принадлежал к этому «элитарному» слою. А главное – не хочу.
Итак, Арбат.
Конец апреля. Ощущение нереальности и буффонады, как на эскизах Сомова. Московский Монмартр из Арбата не получился. Поначалу набежали туда лохматые художники, украсили подоконники и стены домов работами, выкопанными из загашников мастерских, заиграли у театра Вахтангова веселые московские джазмены, запели доморощенные барды, а фотографы-пушкари готовы были сфотографировать вас с грустным медведем или обезьянкой с глазами мученика.
На этой улице можно было купить и продать все: Звезду Героя и орден Ленина, Георгиевский крест и немецкую медаль, генеральскую форму и куртку десантника. А в арках начали крушить лохов наперсточники, в переулках на скамеечках расположились солидные игроки в железку.
Монмартра не получилось. Просто появилась в Москве свободная зона типа махновского Гуляйполя на Украине во время Гражданской войны.
Но за всей видимой отвязанностью и анархией существовал твердый порядок. Улица и примыкающие к ней переулки были разделена на три сферы влияния. От «Праги» до дома № 12 территорию контролировали чеченцы, до театра Вахтангова – борцы, а дальше были охотничьи угодья солнцевских.
Такса была стандартная: четыреста баксов в месяц со стола или подоконника.
Каждого пятого числа появлялся сборщик податей и вежливо получал «зеленого друга» с художников и торговцев.
Видимо, бойцам их криминальные авторитеты приказали на этой культурной территории вести себя крайне интеллигентно, поэтому, если человек не мог в назначенное время отдать всю сумму, на него не наезжали и не «включали счетчик», просто объясняли, куда позже принести остаток долга.
Я тогда довольно часто бывал на Арбате, ходил среди художников, разыскивая акварели с видами старой Москвы. Это нынче наши уличные живописцы рисуют одни церкви, а тогда можно было найти весьма интересные работы. На Арбате торговали своими картинами несколько ребят, удивительно нежно и трогательно писавших старые московские переулки, осенние бульвары, загадочные проходные дворы. Цены у них были вполне приемлемые, и я купил несколько видов милых мне городских уголков.