Проходные дворы
Шрифт:
И опять мы будем ждать от новых цифр на календаре чего-то необыкновенного и прекрасного. Хотя Ильф и Петров в одном из своих романов написали: «Вот уже и телефон изобрели, а счастья все нет».
«Притон» в центре Москвы
В декабре 1955 года мы выдвинулись на полевые учения в районе деревни Лангенрода в Тюрингии. Местность здесь была гористой, покрытой диким лесом, это позволяло вести занятия с предельной физической нагрузкой.
Раз в десять дней в расположение уходил БТР, на котором обратно привозили продукты, газеты
Но на этот раз, как ни странно, я получил письмо из родной столицы.
Моя приятельница писала о всяких московских новостях, о том, что она выходит замуж за молодого артиста Олега Ефремова, а в конце письма она сообщила, что мы никогда уже не сможем пойти в любимый нами «Коктейль-холл», так как его закрыли и теперь там «Кафе-мороженое».
Новости из Москвы я воспринимал, как сообщения с другой планеты. Москва была где-то, за двумя границами, слишком далеко от города Галле, в котором дислоцировалась наша бригада.
Поэтому события в родном городе казались мне незначительными и малоинтересными. Меня больше интересовало техническое состояние десантных бэтээров и оценка на весенней инспекторской проверке.
Но печальная новость о закрытии «Коктейль-холла» меня сильно огорчила.
Жорж Tep-Ованесов когда-то сказал:
– Для гуляк от Владивостока до Калининграда нет в Москве более загадочного места, чем «Коктейль-холл».
Действительно, бар этот пользовался необыкновенной популярностью. Несмотря на борьбу с космополитизмом, на вечерней улице Горького зажигались светящиеся буквы с иностранным названием питейного заведения. Это было весьма демократическое и очень недорогое место. Поэтому сюда ежедневно сбегалась молодежь.
Посидеть в «Коктейль-холле» с девушкой можно было всего за двадцать пять рублей, которые после хрущевской денежной реформы превратились в два пятьдесят, но в 60-м году за эту сумму продавалась только бутылка дрянного портвейна.
Итак, у вас есть четвертак, заветная бумажка, добываемая разгрузкой вагонов, или уборкой снега рядом со спортивным залом, или, к стыду своему сообщаю, продажей книг в букинистическом магазине. Неважно, что вы сделали, но деньги получены.
И вот, вы с девушкой отправляетесь в «мир чувственных удовольствий», как изволил выразиться в романе «Сестры» Алексей Николаевич Толстой.
Раздевшись, вы попадали в длинный зал на первом этаже, половину которого занимала стойка бара с вертящимися круглыми стульями. Зеркальная стена многократно отражала бутылки с разнообразными ликерами, коньяками, джином, настойками, шампанским минимум семи сортов, водкой. Все это было отечественного производства, кстати, как говорили любители, весьма качественного. За баром безраздельно властвовали две красавицы – Нина и Марина, женщины лет за тридцать, на которых просто ходили полюбоваться столичные бабники.
Что интересно, красавицы барменши знали по именам всех постоянных посетителей. Конечно, нетрудно было запомнить таких известных посетителей, как Павел Массальский,
Если вы не хотели сидеть за столиком или у бара на первом этаже, могли подняться по знаменитой винтовой лестнице на второй этаж. Мы, правда, не любили второй зал, потому что он был рядом с оркестром, расположившимся на балконе. Руководил музыкантами красавец скрипач с мопассановскими усами – Ян Френкель, впоследствии знаменитый композитор.
Итак, вы пришли с барышней в «Коктейль-холл», денег у вас – все те же двадцать пять рублей, то бишь два пятьдесят.
Человек, несведущий в местной разблюдовке, наверняка растеряется, но постоянный посетитель точно знал, как выйти из этого сложного положения. Я в таком случае заказывал два шампань-коблера, два вишневых пунша, две рюмочки очень вкусного малинового ликера, и стоило все это ровно двадцать три рубля.
Вполне естественно, что из двух оставшихся рублей один оставлялся на чай официантке, а второй опадал в карман дяде Коле, зорко контролирующему дверь.
Хорошим, а главное, вполне пристойным был бар с иностранным названием. Сюда не ходили артельщики и приблатненные по двум причинам: в «Коктейль-холле» не подавали шашлыков и не танцевали, а танцы были одним из главных развлечений тех лет.
Когда в три часа ночи в ресторанах оркестр исполнял заключительную песню «Дорогие мои москвичи», усталые официанты начинали собирать посуду и свет в зале постепенно угасал, определенная категория московских гуляк отправлялась досиживать в «Коктейль-холл», который был открыт до пяти утра.
Как ни странно, именитые посетители приходили сюда без дам. Это был их мужской клуб. Они снисходительно поглядывали на нас, молодых, понимая, что именно дешевые, легкие, практически безалкогольные коктейли позволяют нам пригласить сюда своих подруг.
Конечно, в девятнадцать лет тебе лестно, когда на улице Горького Павел Массальский здоровается с тобой за руку, а Константин Симонов кивает, как доброму знакомому. Мы восхищались этими людьми, их талантом, известностью и манерой поведения. Не просто восхищались, но и старались подражать им. Думаю, что для многих из нас это ресторанное знакомство пошло на пользу.
Прочитав письмо, я вдруг понял, что никогда уже не выпью необыкновенно вкусный и самый дорогой коктейль «флип ванильный», стоивший аж десять рублей с копейками, не увижу прелестных барменш, не встречусь запросто ни с Борисом Ливановым, ни с Павлом Массальским, не увижу художника с «Мосфильма» Колю Савицкого.
Почему закрыли это славное, дешевое заведение в центре Москвы, я не могу понять по сей день.
В 1985 году мы ночью гуляли с Яном Френкелем по улице графа Игнатьева в Софии – там до утра были открыты всевозможные забегаловки – и вспоминали наш любимый «Коктейль-холл».