Проходящий сквозь стены
Шрифт:
— Опля! — выдохнули мы хором. — Соотечественники?
— …Все тебе хиханьки. Вечно ты им волю даешь, — проговорил, входя, Жухрай. Тот, кого он отчитывал, задержался снаружи. — А на хрена? Сегодня ты с ним на вы обращаешься, по имени величаешь, сигаретки предлагаешь. Завтра анекдотец, послезавтра, глядишь, бильярд или пульку, а потом он тебе в глотку вцепится. И правильно сделает. Потому что вражина. Гасить их надо, и все дела.
— Не вцепится. Верно, Поль? — спросил у меня появившийся в этот момент собеседник толстяка. Им оказался
— Самое страшное, на что наш маленький негодник способен, — это храбро высморкаться у вас за спиной в ваше кашне, — благодушно добавил кракен, с интересом глядя мне в лицо, и улыбнулся, не размыкая губ.
Так-так, подумал я, натянуто улыбаясь в ответ. Похоже, кое-кому здесь собрались устроить классический вариант вербовки или допроса: «плохой» — «хороший». Когда один бьет, другой жалеет. Ин-те-рес-но…
— Вот я и говорю…— Жухрай со скучающим видом прошествовал к койке, притопнув мимоходом на испуганно сжавшегося беса. Дико взвизгнули кроватные пружины. Тут же включился, забренчал гитарным перебором и запел по-испански телевизор.
Сонечкин кавалер привычно разложил свое кресло, удобно в нем умостился. Достал красивый эмалевый портсигар. Миниатюра на крышке портсигара копировала рубенсовскую «Охоту на львов». Раскрыл. Внутри на бархатной темно-зеленой подложке возлежали тоненькие не то папиросы, не то сигарки цвета топленого молока. Мне они показались похожими на высушенных в растянутом состоянии личинок майского жука.
— Давайте ближе, Поль. Пообщаемся запросто. — Он поднес одну сигарку к носу, шумно втянул воздух и сообщил с восхищением: — Великолепно, просто великолепно. Знаете, что это такое? «RGR Nabisco». Эксклюзивная серия пахитос элитного класса. Между прочим, редкий гость в здешних широтах. Курите? Угощайтесь.
— Что ж, благодарю, — сказал я, осторожно взял пахитоску и тоже понюхал. Пахло ядрено и приятно. — Огоньку позволите… господин?..
— Этоо бостатонно, — не слишком внятно сказал он, прикуривая. Выпустил дым, протянул зажигалку мне.
Зажигалка была бензиновая и, несмотря на скромные размеры, довольно массивная. Видимо, золотая. Тоже с эмалью и тоже с «Охотой на львов». Люди и хищники бешено убивали друг друга — я почти слышал храп лошадей, рев львов и крики охотников. Сильная вещь! К тому же тянет на аллегорию. Только где на картине я — под копьем или под клыками? Кракен, удовлетворенно щурясь, прояснил:
— «Господина» вполне достаточно. Рекомендую еще добавлять «мой».
Вот так, значит. Доминант во всей красе. Ну-ну… Решив проверить, каких вольностей будет мне позволено достигать в этой беседе, я сделал удивленное лицо:
— Мой? Но, кажется, это корейская фамилия? Странно, вы вовсе не походите на азиата. Скорей всего
Жухрай гадко заржал. Резко оборвав смех, весело предложил: — Слышь, Арест, давай, я ему в рыло суну. Борзеет, Корчагин. — Вставать для осуществления угрозы он, однако, не торопился. И значит, рыло мое было покамест в относительной безопасности.
«Арест! — подумал я с умилением. — Во улет! Арест Вертухаевич Наручник. Или, положим, Арест Веригович Кандалыки. Или даже Омонович Псов-Цепной».
Кракен меж тем с досадой махнул в сторону Жухрая пахитоской:
— Уймитесь вы! Слушайте уж свое фламенко.
Ко мне, опять с улыбкой: — Ах да. Совсем забыл, что наша общая знакомая, которая бывает иногда крайне шумливой, уже представила меня вам. Пусть того и не желая. Что ж, пусть будет Кракен. Да, к слову… Признайтесь, вас впечатлили той ночью мои способности? Позавидовали небось?
— Глупо было бы…— пренебрежительно парировал я, вооружившись коронной фразой моего напарника, и лихо, по-ковбойски в два движения (раз — откинуть крышку, два — резко катнуть колесико по голени снизу вверх) запалил зажигалку.
— Ой, ну только не лгите, — недовольно скривив губы, погрозил он мне пальцем. — К тому же вас выдали глаза. В них явственно блеснул огонек зависти. И я даже берусь угадать, откуда эта зависть взялась. Неудачи первых сексуальных опытов?
Ага, констатировал я, еще один психоаналитик на мою голову… Будто мало мне Жерара. Ну что ж, раз так — принимаем смущенный вид.
— А вы на редкость проницательны, — пробормотал я. Лицо у него сделалось чрезвычайно самодовольным.
Так падок на лесть? И это многословие вдобавок… Неужели все-таки глуповат?
— Чего-чего, а превосходства над людьми в некоторых, казалось бы, исконно человеческих умениях у нашей расы не отнимешь, — сообщил между тем мсье Кракен и глубоко затянулся. — Кстати, — он красиво выпустил из ноздрей струи дыма и приподнял бровь, — мне обязательно сейчас напоминать вам, что я чудовище, монстр? Демонстрировать свою анатомию и так далее?
— Вовсе нет, — торопливо сказал я, представив, как он расстегивает рубашку, а там — жирно блестящие плоские розовые черви. Извиваются. — Я в курсе.
— Вы в курсе, — задумчиво повторил он. — Конечно. Видели, знаете… Послушайте, чужое соитие… подсматривать за ним… Лично вас это возбуждает?
В его голосе слышался неподдельный интерес, а я почувствовал, что стремительно краснею.
— Судя по залившей вас краске, видимо, да! — удовлетворенно заключил Арест Прозорливович. — Но, между нами, Поль, я отнюдь на вас не зол. Посторонний взгляд, насколько помню, благотворно действовал на мой, выражаясь изящно, тонус. Отчего вы не курите?