Происхождение истины
Шрифт:
Когда он выключил зажигание, машина задрожала и вздохнула. Он был уверен, что никогда больше не заведет ее, а уж без перебора и смазки это точно невозможно. Равным образом он был убежден, что необходимости в этом тоже уже не возникнет.
Они сидели, уставившись на дом. Дуг ожидал, что в любую секунду из дома может выбежать безумный дядя Питер с дробовиком в одной руке и бутылкой скотча в другой, поливая машину свинцовым дождем и прихлебывая из бутылки за свое сомнительное здоровье. Но дверь оставалась закрытой, все было спокойно. На крыше, смущаясь светом,
"Вороны", сказала Гемма. "Семейство Corvidae. Например, Corvus corax, Corvus corcone, Corvus frugilegus, Corvus splendens, и сорока Pica pica. Главным образом, насекомоядные, зимой становятся всеядными. Земляные черви и личинки. И семена. Они едят... они едят личинок и семена..." Она подвинулась, наклонясь между передними сидениями, глядя в переднее стекло на птиц, перепархивающих на крыше дома.
"Что?..", спросил Дуг. "Милая, где ты научилась такому? Этому учат в школе?"
Гемма повернулась к нему, глядя пустым взглядом. Рот слегка приоткрыт, нить слюны угрожает капнуть на пол. "Что?"
"Милая, ты в порядке?" Не теперь, подумал он. Господи, не дай ей заболеть, ведь осталось так мало времени...
"Папа, я так хочу пить", сказала она слабым, севшим голосом. Не таким сильным, как мгновением раньше. Не таким четким.
"Гемма, откуда ты узнала все это о воронах?"
"Оставь ее, Дуг", сказала Люси-Энн. "Давай просто заведем ее внутрь. Ради бога. Нам нужно передохнуть."
Дуг кивнул, пригладил волосы Геммы и попытался распрямить ноги. Он учуял тревогу и сомнение в голосе Люси-Энн, и то, что она так же ничего не понимает, как и он. Гемма никогда и ничем не блистала в школе... никогда и ни к чему не проявляя особого интереса... оставаясь на самом краю, чтобы не быть посланной в спецшколу для отстающих тугодумов.
Corvus corax, Corvus corcone, Corvus frugilegus... Боже, откуда она это взяла?
"А-а-а", загудел голос и дверца Дуга рывком распахнулась. Он дернулся в сторону, с облегчением глотая свежий воздух, думая в то же время, что, наверное, вдыхает воздух, где уже есть нанос, что они уже внутри него, начав обрабатывать его легкие, и что следующий выдох может появиться перед ним облачком красноватого тумана.
"Дядя Питер", сказала Люси-Энн.
"Подумал, что хорошо бы в следующие день-два повидаться с кем-нибудь из родственников", сказал голос. Потом человек наклонился, дав голосу лицо. Действительно, диковатое лицо, с торчащими космами волос, со щеками в синих венах, свидетельствующих о годах неумеренного потребления алкоголя. Хотя глаза - они были другие. Безумные, да, но и интеллигентные тоже.
"Извините, что говорю именно так", сказал дядя Питер. "но я ничего не могу для вас сделать, кроме успокоения. Когда наступит время, все же приятнее находиться в компании."
Дуг, его жена и дочь с трудом выбрались из машины, и дядя Питер терпеливо помогал каждому. Он поддерживал, когда подгибались ноги, когда судорогой сводило мышцы, он вытер слезы с лица Геммы, когда она заплакала. Когда к нему подошла Люси-Энн, он крепко обнял ее и закрыл глаза. Дуг ощутил краткий, но резкий приступ ревности, бессмысленный, но неизбежный, и сам привлек в объятия Гемму, словно отбрасывая свою неуверенность.
"Любопытный домик", сказал он, поднимая глаза на гротескные украшения высотой в три этажа.
"Все сделал сам", сказал Питер. "Я, наверное, полный псих!"
Смеясь, они оставили позади безумную ночь и вошли в дом.
***
"Лондон погиб несколько часов назад", сказал Питер. "Так сказали по ТВ." Пока Дуг резал овощи, он чистил картошку. Люси-Энн и Гемма купались и переодевались в одной из спален наверху. Спать никому не хотелось. "Не был там лет десять. Как хотелось бы сейчас пройтись по Трафальгарской площади и покормить голубей."
"В Лондоне жил мой отец", сказал Дуг. Он не торопился с каждой нарезаемой морковкой, наслаждаясь жестким, хрустящим звуком. Солидный звук. Твердый звук. Не слишком далеко к югу слова солидный и твердый больше ничего не значат.
"Что ж", сказал Питер, но не стал продолжать.
Некоторое время они работали молча. Дуг размышлял о смерти, Питер, наверное, делал то же самое. Все, чем Дуг занимался ныне, было подсвечено неизбежностью собственной кончины: время наступит, когда вот эта еде еще не полностью переварится; не стоит больше ложиться спать, это пустая трата времени... значит, не будет больше снов. Гемма не вырастет, чтобы пойти в университет, не выйдет замуж, не родит собственных детей...
"Это просто нечестно!", крикнул он, швыряя нож на каменный пол. Он мгновенно пожалел о вспышке, почувствовав, как голову сжала холодная лапа стыда. Не видел человека лет десять, а пытается разрушить его кухню.
В этом тоже ирония, подумал он. Через несколько дней... даже часов... кухни здесь не будет.
Питер взглянул на него, но ничего не сказал, продолжая чистить картошку.
Дуг подумал, зашел ли старый псих так далеко, как ему вначале показалось? "Зачем все эти огни? И чучела на деревьях? И гаргульи?"
Питер стряхнул воду с рук и высыпал овощи в громадную кастрюлю с кипятком. "В обратном порядке: гаргульи, чтобы отпугнуть людей от дома; чучела на деревьях, чтобы не шастали по моей земле; огни, чтобы было видно, что я сделал. Я долго трудился. Зачем же половину суток прятать красоту?"
Дуг улыбнулся простой логике. "Но зачем вообще отпугивать людей от дома?"
Старик пожал плечами: "Просто не терплю людей."
В коридоре послышался стук каблуков и в кухню вошли Гемма и Люси-Энн. У обоих влажные волосы, свободные одежды, что Питер разыскал в своем таинственно хорошем гардеробе, и розовые после ванны лица, от которых сердце Дуга заныло.