Произведения (сборник)
Шрифт:
Вообще для Муравьева, как и для многих его современников из административной среды, были характерны противоречия. непоследовательность, колебания, неизбежные для деятелей переходных эпох. В сложных ситуациях прибегали к традиционным, знакомым способам решения, пусть и не эффективным и не отвечавшим новым взглядам. Именно этим можно объяснить широкое использование военно-административных методов при колонизации Амура и при закупках хлеба для ее нужд.
Для переселения на Амур были отобраны штрафованные солдаты со всей России, которым предусмотренное законом наказание заменялось ссылкой. Вынужденное согласие на штрафную колонизацию стало крупной ошибкой Муравьева-Амурского. Она не привела и не могла привести к достижению поставленной цели — прочному
Либеральные планы и благородные идеи в управленческой практике либо не осуществлялись вовсе, либо осуществлялись совсем не в том виде, как предполагал сам Муравьев и многие его молодые сотрудники.
В личной переписке Муравьев признавал необходимость освобождения крестьян с землей, отмены телесных наказаний, введения гласного судопроизводства с присяжными, свободы печати, протестовал против аристократических конституционных проектов и всесилия петербургской бюрократии. В своей административной практике он не всегда последовательно проводил в жизнь эти идеи.
Муравьев осуждал телесные наказания, но был вынужден прибегать к ним как предусмотренной законодательством мере наказания, хотя неохотно — это наглядно проявилось во время волнений забайкальских старообрядцев в 1859 г., когда им были приняты довольно щадящие меры наказания. В то же время, как показали действия Муравьева во время "занадворовской истории" и иркутской дуэли 1859 г., он не был в состоянии признать независимость суда от административной власти.
Как это часто бывает, главные герои не получают заслуженного признания при жизни. Так случилось и с Геннадием Ивановичем Невельским. Не желая делиться славой (?), генерал-губернатор Восточной Сибири граф Муравьёв-Амурский способствовал упразднению Амурской экспедиции в 1855 году и отстранению Невельского от амурских дел. Оставшуюся жизнь Геннадию Ивановичу пришлось посвятить непривычной для себя кабинетной работе в Санкт-Петербурге.
Не верю про дележку славы. После ликвидации Амурской экспедиции Н.Н. Муравьев-Амурский предлагал Геннадию Ивановичу должность начальника генерального штаба при главнокомандующем войсками Восточной Сибири. Тот отказался потому, что с генерал-губернатором трудно было работать, характерами не сошлись.
В библиотеке Шестунова собирались самые злые городские языки во главе с Петрашевским, составляли воззвания и письма, письма... Отсюда в далекий Лондон к Герцену в "Колокол" ушла гневная статья доктора Николая Белоголового "Под суд!" с обвинениями в адрес порядков, введенных генерал-губернатором в его правление. Узнав об этом, Муравьев закрыл библиотеку, выслал Шестунова за Байкал, а Петрашевского в сопровождении жандармов отправил в болотистую Енисейскую губернию.
Ну, что, получилось "испачкать" светлую сущность личности?
В заключение, хочу привести полностью исследование А.А. Сабадаша о Н.Н. Муравьеве-Амурском, 2001г.
Личность Н.Н. Муравьева-Амурского
в воспоминаниях современников.
Дневники и воспоминания И.А. Гончарова, М.И. Венюкова, П.А. Кропоткина и Г.И. Невельского дают возможность составить представление о политических воззрениях Н.Н. Муравьева-Амурского на конкретные проблемы тогдашней действительности, равно как и личностных качествах этого человека. В этом и заключается их научная ценность.
И.А. Гончаров о своем пребывании в составе кругосветной экспедиции на фрегате «Паллада» в 1852-1855 гг. в качестве секретаря начальника экспедиции вице-адмирала Е.В. Путятина создал роман. О Муравьеве-Амурском там написано немного. По-видимому, писателя, придерживавшегося умеренно-либеральных взглядов, чья аполитичность смущала многих советских исследователей его творчества, мало интересовали перипетии дальневосточных событий, в центре которых находился Н.Н. Муравьев-Амурский, хотя вполне возможно, что причиной явилась банальная мимолетность встреч будущего автора книги «Фрегат «Паллада» с генерал-губернатором Восточной Сибири. Тем не менее, и эти немногочисленные упоминания позволяют судить о демократизме Н.Н. Муравьева в отношениях со своим окружением и простыми людьми.
М.И. Венюков в мемуарах о совместной с Н.Н. Муравьевым поездке на Амур в 1857 г. вспоминал о популярности генерал-губернатора в обществе, проявившейся, в частности, во время пересечения участниками экспедиции Байкала на пароходе «Безносиков», пассажиры которого нисколько не стеснялись его присутствием; он любезно разговаривал, и ни один при этом не держался навытяжку, «не унижался до лести или до каких-нибудь изысканных и двусмысленных оборотов речи».
Автор рассказал о непродолжительной остановке в доме казака Скобельцина, в ходе которой «Н.Н. Муравьев остался у него пить чай, вспоминал его службу, спрашивал его указаний насчет хозяйственных условий Амурского края и вообще оказывал внимание, сколько мог», о завтраках и обедах в доме М.С. Корсакова и на катере самого Н.Н. Муравьева-Амурского, всегда проходивших весело в простой и непринужденной обстановке, о визите на Усть-Зейский военный пост и чуткости, проявленной генерал-губернатором по отношению к несшим там службу казакам, потерявшим за зиму двадцать девять человек, и многом другом. Последний факт раскрывает еще одно, чисто человеческое качество Н.Н. Муравьева, а именно - глубокое уважение и сострадание к людям, чьими жизнями оплачивалось утверждение России на амурских берегах.
Г.И. Невельской упоминает о встречах с Н.Н. Муравьевым-Амурским осенью 1847 г. в Петербурге, когда состоялось знакомство только что назначенного командира военного транспорта «Байкал» с недавно утвержденным в своей должности генерал-губернатором Восточной Сибири, положившее начало их содружеству, итогом которого стали географические открытия Г.И. Невельского, успешная оборона Дальнего Востока в годы Крымской войны, прорыв в решении «амурского вопроса»... Встреча 3-го сентября 1849 года в Аяне, в ходе которой Г.И. Невельской доложил Н.Н. Муравьеву о результатах своих исследований Татарского пролива и Амурского лимана, описана исключительно рабочей, лишенной какой бы то не было церемонности и помпезности.
В путевых дневниках П.А. Кропоткина, прибывшего на Дальний Восток летом 1862 г., то есть спустя год после отставки Н.Н. Муравьева-Амурского с поста генерал-губернатора Восточной Сибири, среди записей о недавнем правителе края, сделанных по еще свежим воспоминаниям о нем представителей местного общества, содержится следующее, весьма примечательное свидетельство о личности графа Амурского: «Он умел удивительно воодушевлять общество, любил женщин, из которых ни одна перед ним не могла устоять, умел соединять сословия силой своего обаяния перед дамами, заставляя их забыть, что с ними на балу находились актрисы, был поклонником гражданского брака».
Об открытости и коммуникабельности Н.Н. Муравьева, его умении находить общий язык с людьми в ситуациях подчас критических, свидетельствует и приводимый князем случай успокоения генерал-губернатором солдат полка раскольников, взбунтовавшихся из-за того, что «у одного из них вырвал бороду какой-то чиновник». Полк пал перед ним на колени, а вечером Муравьев кутил с ними в лагере.
Высоко оценивали современники деятельную натуру Н.Н. Муравьева-Амурского, его увлеченность и работоспособность. «В беседах с ним, - вспоминал И.А. Гончаров, - я успел вглядеться в него, наслушаться его мыслей, намерений, целей! Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений, неугасающий огонь во всей его организации, воля, боровшаяся с препятствиями..., которыми тормозили его ретивый пыл! Небольшого роста, нервный, подвижный. Ни усталости взгляда, ни вялого движения я ни разу не видал у него. Это и боевой отважный боец, полный внутреннего огня и кипучести в речи, в движениях...».