Проклятая благодать
Шрифт:
Так и прошел наш день. По крайней мере, до тех пор, пока я не устала и нам не пришлось возвращаться в хижину. АК готовил на гриле, а я развалилась в кресле. Когда мы поели, у меня совершенно не осталось сил, остатки алкоголя в крови все еще крали у меня энергию. Я откинула голову на подушки кресла и погрузилась в сон.
Когда я проснулась, солнце уже садилось, небо было окрашено в розовые и оранжевые тона. Я огляделась вокруг в поисках АК. Он сидел на том же месте, что и почти каждый день, только на этот раз перед ним стояли две пары черных сапог. Обе выглядели изрядно поношенными и обе были измазаны грязью. Зная, что
Я наблюдала из темного убежища кресла, как он дрожащими руками взял одну пару сапог. Они были самой поношенной парой из двух. Когда он прижал их к груди и закрыл глаза, его плечи затряслись, я почти вскочила со своего места и подбежала к нему. Чтобы утешить. Чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
Но не думала, что это будет приветствоваться. Поэтому я оставила его в покое. Молча наблюдая, как он несколько минут прижимал сапоги к груди, а потом осторожно положил их себе на колени. Он потянулся за тряпкой, и я увидела следы слез на его щеках.
У меня на глазах выступили собственные слезы. Он был таким грозным мужчиной, таким большим и сильным, что вид его плачущего был больше, чем я могла вынести. АК молча принялся чистить сапоги. Я прикрыла глаза, чтобы он поверил, что я сплю. Он методично чистил обе пары, пока они не заблестели. Когда он закончил, то так долго смотрел на них, что я забеспокоилась, что мне придется изображать сон здесь всю ночь.
Но потом АК поднялся на ноги. Он взглянул на меня, и я быстро зажмурила глаза. Я услышала, как он шагнул ко мне, почувствовала, как он остановился рядом со мной и присел на корточки. Я выровняла дыхание, пытаясь притвориться спящей. Он нежно провел рукой по моим волосам. Его теплое дыхание обдувало мою кожу. Затем, окончательно шокировав меня, он нежно поцеловал меня в щеку. Такой целомудренный, любящий жест. Сладость этого акта вызвала во мне бурю эмоций.
Эмоций, с которыми я не была знакома. Эмоций, которые я не понимала.
АК вернулся к столу. А я приоткрыла глаза, увидев, как он взял обе пары сапог в руки и медленно подошел к входной двери. Он наклонился и поставил одну пару на коврик на полу. Затем, более осторожно, почти благоговейно, положил вторую на противоположную сторону коврика. Он стоял и смотрел на сапоги. Они выглядели так идеально расположенными у двери, как будто оба жильца счастливо жили в этом доме. АК толкнул дверь и закрылся внутри. Подождав несколько минут, прежде чем двинуться с места, я посмотрела туда, где он сидел, и увидела, что все оружие теперь начищено, как и сундук. Я подошла к двери.
Присев на корточки, я уставилась на две пары сапог. Позволила своим пальцам скользнуть по полированной коже. Они были такими чистыми, что я почти видела свое отражение в лучах заходящего солнца. Сапоги были идентичны во всех отношениях, за исключением того, что одна пара была больше другой.
Я догадалась, что обе они не могли принадлежать АК. Мои брови сошлись на переносице, когда я задалась вопросом, кому могла принадлежать другая пара. Услышав звук закрывающейся двери, я вошла внутрь. Дверь комнаты АК была закрыта. Я села за стол
Но он не вышел. Поэтому я легла спать, не в силах выкинуть из головы вид того, как он плачет, обнимая сапоги.
Я знала, какую боль он испытывал. И знала, как это может лишить какой-либо радости.
***
Выйдя утром из спальни, я увидела АК в джинсах, ботинках и без футболки, ожидающего меня за столом.
— Доброе утро, — сказала я осторожно, проверяя, так ли он подавлен, как и вчера.
— Доброе утро, Рыжая, — ответил он, и я почувствовала, как тяжесть спала с моих плеч, когда он назвал меня этим прозвищем.
Он пододвинул ко мне тарелку с едой и кофе.
— Ешь.
Я села перед ним и сделала, как он сказал. Когда закончила, он подошел ко мне и протянул руку. Несмотря на мое замешательство, я позволила ему поднять меня на ноги.
АК потащил меня в свою комнату и подвел к шкафу. Он замер, прежде чем протянуть руку, чтобы открыть его, а хватка на моей руке усилилась. Заглянув внутрь, я увидела вешалки с одеждой.
Женской одеждой.
— Примерно твоего размера, — хрипло сказал АК.
Он наклонился и поднял пару коричневых ботинок.
— Примерь. Я хочу тебе кое-что показать, и ты не сможешь добраться до туда в этих сандалиях. — Его плечи напряглись. — Мне чертовски надоело сидеть в стенах этой хижины.
Я забрала ботинки и сунула в них ноги.
— Подходят, — сказала я, улыбаясь.
Он снова полез в шкаф и вытащил оттуда шорты и футболку. Удивительно, но спереди был изображен не дьявол, а американский флаг и орел. Текст под ним гласил: «Semper Fi» (Всегда верен). Я не знала, что это означает, язык был странный.
— Надень и это тоже.
Взяв у него вещи, я вернулась в свою комнату. Одежда сидела довольно нормально. Я была явно выше женщины, которой они принадлежали, но выглядело прилично. Затем я вышла на кухню. АК ждал с парой бутылок воды в руках.
— Думаю, выглядит вполне неплохо.
— Хорошо, — он поднялся на ноги, все еще без футболки, но волосы уже были собраны в пучок.
Я решила, что мне это очень нравится. Таким образом я могла намного лучше видеть его глаза.
Я указала на свою одежду.
— Они… они принадлежали твоей бывшей любовнице?
Была удивлена сильной вспышкой ревности, которая захлестнула меня. Мое тело было напряжено, пока я ждала ответа. Знала, что мне должно быть все равно… но мне не было.
Но АК повернулся ко мне спиной и вышел из дома.
— Ничего подобного, — тихо сказал он себе под нос, но я услышала.
АК повернулся ко мне, освещенный ранним солнцем, и кивнул в сторону деревьев.
— Давай же. Тебе это понравится.
Взволнованная его обещанием, я последовала за ним во двор и взяла его за руку. АК замер и посмотрел на наши пальцы, казалось, удивленный этим жестом. Я была удивлена не меньше, что сделала это, но почувствовала внезапную потребность держаться за него. Я видела, что в нем жила какая-то тяжелая печаль, печаль, которую как ощущала, должна унять. АК глубоко вздохнул и повернул нас к деревьям. Я оглянулась через плечо. Сапоги все еще стояли у двери. Его печаль каким-то образом была связана с ними, я была уверена в этом. Просто не знала почему.