Проклятая реликвия
Шрифт:
Бартоломью подумал, что он может оказаться прав. Имеется столько «истинных» частиц Истинного Креста, что на них можно распять целое войско. Эти частицы можно купить за пенни, хотя заявление, что одна из них пропитана Святой Кровью, делает всю историю несколько необычной. Однако если Уитни собирался объявить Эндрю и его помощника шарлатанами, а, возможно, и отнять у них соблазнительный дар для благодарного аббатства в Норвиче… да, мотив для убийства очень неплохой.
— Эти двое убили моего коллегу, — снова решительно повторил Сетон. Вдруг он наморщил нос и неодобрительно
— Нет, — отрезал Майкл, потирая плечо.
— И что ты думаешь, Мэтт? — спросил Майкл, когда они с Бартоломью покинули общежитие святого Бернарда и направились к колледжу Михаила. Стемнело, хотя на западе летнее солнце еще окрашивало небо в розоватый цвет.
Летом многие работали в полях, за городом, собирая урожай, пока держалась хорошая погода. Впрочем, слишком много солнца тоже было плохо для урожая; зернохранилища оставались наполовину пустыми, и бедноте не хватит зерна на всю зиму. Улицы, по которым они шли, были выжжены солнцем, как обожженная глина, хотя из-за покрывавшего их, как ковром навоза, под ногами всегда было мягко.
Уровень воды в реке неестественно понизился, некоторые ручьи пересохли, и во всем городе воняло. В начале недели Бартоломью навещал сестру в деревне, а когда вернулся, глаза защипало, и они заслезились из-за едкой вони гниющих нечистот и разлагающихся внутренностей, выброшенных с бойни, а также запаха протухшей непроданной рыбы у причала. Живя в городе, он не осознавал, каким ужасным сделалось зловоние.
— Что я думаю о проклятой — и предположительно поддельной — реликвии? Или что я думаю о заявлении Сетона, будто Уитни был убит? — уточнил Бартоломью, глядя вверх, на первые мерцающие звезды. С юга подул легкий ветерок, и пусть он был горячим и сухим, но зной все-таки ослабил.
— И о том, и о другом. Но сначала давай о реликвии. Как по-твоему, она настоящая?
— Представления не имею, но только на этой неделе мне предлагали два кусочка Истинного Креста, да и вообще, всегда есть желающие продать какую-нибудь священную частицу тела или предмета, когда-то принадлежавших Христу и Его святым. Почему Эндрю должен от них отличаться?
— Из-за самого Эндрю, — отозвался Майкл. — Я достаточно долго пробыл старшим проктором чтобы оценить человека с разумной степенью точности. Так вот, я чувствую, что он не лжет.
— Возможно, но ведь ты спрашивал не об этом. То, что Эндрю верит в святость своей реликвии, не доказывает ее подлинности. А вот насчет епископа Дарема Сетон не ошибся: того, который жил во времена первого крестового похода, действительно звали Ранульф Флэмберд, а не Джеффри Мэппстоун. Я бывал в Дареме, и мне рассказывали о Флэмберде, когда я посещал собор. Есть два подозрительных момента: печать не соответствует имени на документе, и Флэмберд никогда не бывал в Иерусалиме. Он был слишком занят, занимаясь всякими неприятными делами здесь и в Нормандии.
— Значит, наши мнения разошлись. Я считаю, что ты ошибаешься, и у Эндрю действительно хранится нечто могущественное и святое. — Майкл замялся, но все-таки выпалил: — Я ощутил это, когда хотел взять реликвию у него.
Бартоломью поразился.
— Никогда не думал, что такого практичного человека, как ты, можно убедить чем-то столь эфемерным, как какое-то ощущение.
— Не насмехайся, — огрызнулся Майкл. — Не так-то просто признаться, что меня охватила волна благоговения, когда я увидел реликвию Эндрю, поэтому не усугубляй моей неловкости. Все, что мне известно — это то, что я ощутил нечто достойное в самом Эндрю и нечто могущественное в его ноше.
— Просто потому, что он не позволил тебе коснуться его, — рассудительно заметил Бартоломью, решив пресечь нерешительность Майкла на корню до того, как она помешает расследованию. — Подобная тактика влияет на слабохарактерные умы, и я удивлен, что ей поддался и ты тоже.
— Сетон был прав, — раздраженно парировал Майкл. — Ты врач и ничего не знаешь о теологии. Но ни к чему спорить, если мы все равно не согласимся друг с другом. Что ты думаешь о заявлении Сетона, будто кармелиты убили Уитни?
Бартоломью обдумал вопрос.
— Урбан производит впечатление вспыльчивого юноши, но я не представляю, чтобы он полез на крышу, дабы убить свою жертву таким причудливым способом — или чтобы Эндрю попустительствовал этому. С моей точки зрения, Уитни просто не повезло — он заглянул в трубу, когда от нее отвалился кусок. Его оглушило, и он погиб, вдыхая сажу. Но… — Он провел рукой по волосам и глубоко вздохнул.
— Что «но»?
— Очень уж это удобно. Францисканец ссорится с двумя кармелитами, угрожает объявить их шарлатанами, и вскоре после этого его находят погибшим в результате несчастного случая, причем весьма необычного, чтобы не сказать больше. Причем Урбан и Эндрю в это время находятся в доме, а Сетон — вне дома.
— Так говорит Сетон. Эндрю и Урбан утверждают, что он стоял рядом с телом, когда они спустились посмотреть, откуда эти странные звуки. Кто-то из них лжет.
— Я склонен думать, что Эндрю.
— А я думаю, Сетон, — возразил Майкл. — Урбан недостаточно сообразителен, чтобы обмануть человека с моим умом — я мог поймать его на противоречиях.
— Ну, нет — когда рядом наставник, готовый в любой миг вмешаться и помочь, — возразил Бартоломью. — Ты предпочитаешь Эндрю, потому что он рассудительный, в то время, как Сетон агрессивен, груб и надменен. Но характер не делает человека убийцей или невинным младенцем.
— Значит, — подытожил Майкл, когда они добрались до колледжа Михаила и забарабанили в ворота, чтобы их впустили, — ты уверен, что Уитни угрожал кармелитам разоблачить их реликвию, как фальшивку, и они убили его до того, как он успел сделать это. А я считаю, что Уитни и Сетон из-за чего-то поругались, и один из них погиб. Ты сам рассказывал, что позавчера он скандалил с Большим Томасом, стало быть, он был из скандальных типов — и в результате лишился жизни.
— Это как же? Он покорно ждал, засунув голову в каминную трубу, пока Сетон сбросит вниз камень?