Проклятая реликвия
Шрифт:
Майкл усмехнулся.
— Ты не до конца поверил в проклятье, иначе ты бы не считал, что у Кипа есть хоть малейший шанс выжить. Однако я в любом случае не откажусь еще раз поговорить с ним. Я не уверен, что они с братом сказали правду, когда утверждали, что не знают, что произошло с реликвией.
Томас ничего не сказал, когда Майкл отпер дверь и выпустил его на свободу. Он вышел из камеры и некоторое время постоял, глядя в синее небо, словно не ожидал снова увидеть его, а потом робко улыбнулся Бартоломью.
— Брат Майкл говорит, что своим освобождением я обязан вам —
— Мы собираемся навестить братьев Рауф, — сказал Бартоломью. — Балмер говорил, что они закоренелые лжецы, а мы поймали их по меньшей мере на двух обманах — о том, что вы пытались убить их, и о том, что продать реликвию в аббатство собирался Большой Томас. Томас не настолько умен, чтобы придумать подобный план, а вот они — да.
— Если они лгут в одном, они солгут и в другом, — сказал Майкл. — И кто-то же подсунул эти «доказательства» в ваши вещи, чтобы я их нашел. У них есть доступ в любую часть монастыря и хватит возможностей — и смекалки — оставить на видном месте схему и склянки, чтобы ввести в заблуждение непритязательного проктора.
— Вас нельзя назвать «непритязательным», брат, — великодушно заявил Томас. — Кембриджу повезло, что в нем есть вы.
— В общем-то, вы правы, — бесстыдно согласился Майкл. — Но в данном деле я ошибался на каждом повороте. Вы пойдете с нами к Рауфам? Завидев вас, они способны проболтаться о том, о чем иначе предпочли бы промолчать.
Томас по-волчьи улыбнулся. Похоже, его порадовала мысль об отмщении этим двоим, желавшим увидеть его на виселице.
Они пошли в монастырь доминиканцев, и ворота им открыл угрюмый Большой Томас, вернувшийся к обязанностям привратника. Бартоломью остановился.
— Уитни и Сетон спрашивали тебя про крышу в общежитии святого Бернарда, — сказал он.
Большой Томас кивнул.
— Уитни говорил, что хочет заплатить за ее починку, а я предложил отдать деньги приору Мордену за ремонт нашей крыши. Я ему сказал, что каждый раз, как кто-нибудь из братьев наклоняется, чтобы помешать угли в очаге, я жду несчастья, потому что из наших труб, нуждающихся в ремонте, сыплются камни.
— Ты ему это сказал? — спросил Бартоломью, подумав, что люди иногда черпают свои мысли из наименее вероятных источников.
Большой Томас снова кивнул.
— И тут, по странному совпадению, всего через несколько дней Уитни сам погибает по этой же самой причине! Он нарисовал план крыши и хотел, чтобы я на него посмотрел — он, понимаете ли, ценил мое мнение, как кровельщика. План был ужасным, а он сильно разозлился, когда я сказал ему, что там все неправильно.
— Под конец я предложил тебе взять его домой и перечертить, — сказал Томас, вспомнив этот случай и нахмурившись. — Уитни сделался чересчур агрессивным, а я не хотел, чтобы ссора переросла в драку, а тебя обвинили в том, что ты ее затеял.
— Я провел уйму времени, чтобы исправить план, но он его так и не увидел, — с отвращением произнес Томас, словно Уитни умер ему назло. — Я пожаловался на это Кипу, и он любезно предложил мне за план пенни. Он сказал, такая картинка может пригодиться, только не сказал, на что.
Майкл поднял брови.
— Сомневаюсь, чтобы дело было в его доброте. Ты знаешь, что он всем рассказывает, будто это ты придумал продать реликвию в аббатство?
Томас оскорбился.
— Не я! Кроме того, мне все больше кажется, что мой орден прав в этой полемике о Святой Крови. Эти пропитанные кровью реликвии должны быть уничтожены — не потому, что они недостойны поклонения, а потому, что некоторые из них могут нанести много вреда.
— А где Кип и Джон? — спросил Майкл, думая о том, что вот-вот может приключиться еще какая-нибудь беда.
— На кухне. — Томас поморщился. — И можете им передать, что я не отношусь снисходительно к той лжи, которую они про меня рассказывают. Это они собирались продать реликвию, и я рад, что не имею ничего общего с их мерзкими планами.
Большая кухня доминиканцев находилась в отдельном помещении, чтобы уменьшить опасность пожара. Основное место в ней занимал огромный очаг, над которым висела большая подставка для ножей и черпаков. Подставка приводилась в движение воротом, ее части можно было поднимать и опускать, в зависимости от того, какая утварь требовалась под рукой. Джон крошил на столе лук, а Кип помешивал что-то в горшке над огнем, время от времени снимая пробу. Было заметно, что он выуживал из горшка лучшие куски.
— Вы должны нам кое-что объяснить, — заявил Майкл, входя в кухню. Следом вошли Бартоломью и Томас. — Подсунув склянки с сильнодействующим лекарством и план крыши в пожитки Томаса, чтобы я или Морден их нашли, вы совершили две ошибки. Во-первых, склянки были не такие, как надо. Во-вторых, Большой Томас только что сознался, что продал схему Уитни вам.
— Томас забрал ее у нас, — холодно ответил Кип, с неприязнью глядя на Маленького Томаса. — Мы вас о нем предупреждали, но он уже убедил вас выпустить его из тюрьмы.
— А почему вы так хотите, чтобы его повесили за убийство? — поинтересовался Бартоломью. — Что вам в нем так сильно не нравится?
— Он лжец, — буркнул Кип, разозлившись, что его байкам не поверили. — Он здесь не для того, чтобы изучать ангелов, а для того, чтобы шпионить за братьями и их преданными служками. Потом расскажет великому магистру, что приор Морден готов поклоняться Святой Крови, и наш монастырь закроют. А мы работаем здесь уже десять лет. Где мы найдем другое место, если он преуспеет в своих планах?
— Значит, вы пытались убить Томаса, чтобы этого не произошло — сначала из арбалета, потом растоптать лошадью, — заключил Бартоломью. — Лошадь не задела Томаса, но едва не сломала челюсть Балмеру.
Братья обменялись неуверенными взглядами, чувствуя, что сеть вокруг них сжимается.
— Ну ладно, — произнес Джон. — Мы признаемся, что хотели уничтожить дурного человека, но мы только защищали монахов, которым верой и правдой служим вот уже десять лет. Я и приставную лестницу шатал, хотя вышло так, что это вы чуть не упали. И мы подложили склянки и схему, чтобы их нашел брат Майкл, потому что хотели увидеть, как вершится правосудие.