Проклятая сабля крымского хана
Шрифт:
– Я не видела, что там, – испуганно проговорила Жанна, сжимая в пальцах травинку.
– Я сам посмотрю, – пообещал Ломакин. – Правило второе, которым вам придется руководствоваться: не надо паниковать – страх ни к чему хорошему не приведет.
– А если ноги начнет засасывать? – спросила молодая женщина. – Такое ведь может случиться?
– Вполне, – кивнул спутник. – Начнет засасывать – не делайте резких движений. Сядьте или лягте, чтобы увеличить площадь соприкосновения с почвой. Порой приходится скидывать сапоги, бросать рюкзак с одеждой и едой. Главный помощник – палка. Вы не зря про нее
Он взглянул на Жанну и понял, что, захваченная мыслями о предстоящем ужасе, она почти его не слушала.
– Ладно, – примирительно заметил Андрей. – Все познается на практике. Я мог бы даже проэкзаменовать вас, но это ни к чему бы не привело. Когда пойдем по болотам, слушайте каждое мое слово и все выполняйте. Тогда – обещаю – мы выберемся живыми и невредимыми. К тому же, если добираться до Завьялова этим путем, нам придется преодолеть немного болотистой местности. Основной массив болот лежит на севере.
– Разве нет пути без этих проклятых болот? – буркнула Жанна, кутаясь в куртку. На землю начинал опускаться туман.
– Есть, но это общеизвестный путь, – сказал Ломакин. – По нему ходят все. Он идет через деревни. Вы спросите, почему мы не пошли по нему? Да потому что там не заблудишься. А ведь мы хотим, чтобы нам поверили, что мы заблудились. – Он потянул носом и посмотрел на кушанье. – Ого, чуть не прошляпил. Все готово, мадам. – Андрей распаковал пластмассовую посуду – тарелки, вилки, ложки, стаканы – и положил ей из банки немного варева. – Пробуйте и не критикуйте. Знаю, что до Николаса мне далеко.
Жанна осторожно взяла тарелочку и попробовала:
– М-м-м, вкусно! Мне кажется, ничуть не хуже, чем отбивная Николаса.
– Это кажется, – усмехнулся Андрей. – Свежий воздух – сильная приправа к еде.
– Да, это правда, – согласилась молодая женщина. Спутник отставил свою порцию, взял котелок, налил из пластмассовой бутыли воды и приспособил на огонь, кинув туда немного черного чая и малины.
– Попробуйте этот вкусный напиток, – сказал он, раздвинув в улыбке губы. Жанна заметила: когда Андрей улыбался, его лицо становилось детским и беззащитным, на подбородке и на щеках появлялись забавные ямочки.
– Держите. – Он протянул ей несколько пластиковых стаканчиков, вставленных один в другой. Еще не пригубив, женщина почувствовала аромат малины и еще каких-то трав.
– Пахнет хорошо. Ой, вкус – потрясающий.
Ломакин довольно улыбнулся:
– Спасибо моим родителям, которые настояли, чтобы я занимался туризмом. Видите, когда пригодилось. А теперь отдохните. Я поставлю палатку. – Мужчина замялся, и его щеки тронула краска. – Я уже говорил вам, что никогда не изменю жене. Это я к тому, чтобы вы не волновались, когда нам придется спать в одной палатке. Даю слово, я к вам не притронусь. Но если мое присутствие вам неприятно – ночь наверняка будет теплой, я устроюсь на улице.
Жанна шлепнула рукой по щеке:
– Чертов комар! Слышала я, что болота – это комариное царство, но видеть не приходилось. Пусть ночь выдастся теплой, но вас съедят комары. Нет, поверьте, не будет ничего страшного, если мы оба займем палатку. У меня к вам только одно условие – не храпеть.
– Жена никогда не жаловалась. – Андрей подбросил в огонь хворостинку и встал, разминая ноги. – Сейчас займусь палаткой, а вы отдыхайте. Как только все будет готово, идите спать, а я немного подежурю. Вряд ли нас кто-то побеспокоит, но все-таки…
Молодая женщина не возражала. Она чувствовала, как слипаются глаза. Когда Ломакин позвал ее, она юркнула в палатку, скинула куртку и с удовольствием растянулась на одеялах. Болели ноги, болела спина, но эта боль, как ни странно, была приятной. Женщина погрузилась в сон моментально, что бывало с ней очень редко, и не слышала ни криков водяных птиц, ни шорохов, ни шелеста листьев. Ломакин еще немного посидел у затухающего костра, посмотрел на яркие звезды – почему-то они казались ему ярче, чем в городе, – и, вздохнув, полез в палатку.
Глава 7
1540 год. Крым
Сахиб Гирей, развалившись на подушках в беседке, находился в веселом расположении духа. Вчера он заточил в темницу племянника, который мог занять престол как любимец Сулеймана Великолепного, а сегодня, с помощью своего дипломатического таланта – по крайней мере он так считал – уговорил Ислям Гирея не претендовать на трон. Теперь нужно было ехать в Стамбул и убедить султана, что лучше его, Сахиба, Крымского хана не найти. Разумеется, он скроет, что заточил в темницу Девлета, скажет, что мальчик еще не готов управлять большой страной, что сам отказался от трона. Чтобы все выглядело правдоподобнее, Сахиб решил заставить Девлета написать письмо двоюродному брату, в котором юноша подробно расскажет, почему не хочет быть ханом. Он не сомневался, что заставит племянника это сделать: пообещает ему самое дорогое, что можно пообещать, – жизнь. Девлет сейчас наверняка мечется по подземелью, ожидая смерти. Вряд ли ему хочется умирать, покидать белый свет в восемнадцать лет. Сахиб Гирей улыбнулся своим мыслям и погладил узор, вышитый золотом на темно-синем халате, потрогал окладистую, черную, с рыжинкой бороду. Здорово все-таки он придумал! Тихое журчание воды в фонтане убаюкивало. Раскосые глаза Сахиба начали слипаться.
– Извини, владыка, что я нарушил твой покой, – раздался знакомый голос визиря Саадет Гирея Мехмет-Али, – но мне необходимо поговорить с тобой именно сейчас.
Сахиб отметил про себя, что визирь величает его «владыкой», хотя он еще им не стал. Это приятно пощекотало самолюбие. Умнейшие люди в государстве не сомневаются, что он будет ханом.
– Я слушаю тебя внимательно, – проговорил он расслабленно. – Надеюсь, ты не зря явился ко мне.
– Выслушай, а потом сам решишь. – Мехмет-Али опустился на подушки напротив Сахиба. – Но я должен сказать тебе это как можно скорее. Что ты слышал о сабле Чингисхана?
– Слышал, что у нашего родственника была такая сабля, – отозвался Сахиб, – однако после его смерти она пропала. Говорят, благодаря ей наш предок одержал столько побед. Хотел бы я иметь это оружие!
Мехмет-Али улыбнулся и поправил шапку, отороченную мехом.