Проклятье семи башен
Шрифт:
Эти ужасающие взгляд силуэты вернулись в свои обычные пропорции, когда девушка моргнула и потерла глаза. Ими оказались вычурные стулья, столы, другая массивная мебель, придававшая старым комнатам сверхъестественный вид. Но это не объясняло того грохота, который разбудил девушку и продолжался за дверью.
Очевидно, трудились несколько плотников, поскольку Хэлен слышала грохот падающих досок, скрежет пил, резавших дерево, стук молотков, прибивающих доски на место. Когда пилы молчали или резкий удар молотка возвещал об очередной прибитой доске, раздавались хриплые
– Вот и еще одна для Старого Бородача, - говорил грубый низкий голос.
– Торопитесь, теперь нам нужно еще пять!
Пила разогналась до воя. Сухой треск показал, что еще одна доска распилена. Подтверждая это, голос сказал:
– Ну, вот и следующая. Эта - номер девять.
Пилы и молотки принялись за работу, быстро завершая ее. Судя по звукам, результатом её должна была стать грубо сколоченная лестница.
– Десять, и одиннадцать, и двенадцать.
Сжав руками пульсирующие виски, Хэлен гадала, отчего у нее раскалывается голова: из-за поздней вечеринки, раннего пробуждения или от непрерывного воя пилы и стука молотков. И - когда голоса разразились громким, презрительным смехом, хором повторяя: "Всего тринадцать для Старого Бородача!" - Хэлен не могла больше этого терпеть. Она выскочила из старинной кровати, нашла свой халат, завернулась в него и, обходя мебель, дошла до двери.
К ее удивлению, плотники ушли и прихватили с собой инструменты вместе с плодом своего труда. Там, где Хэлен думала увидеть подобие лестницы, оказался лишь тусклый коридор, пустой в обеих направлениях. На полу в любом случае должны были остаться опилки, но там ничего не было.
Озадаченная всем этим, Хэлен вернулась в постель, но ее сон часто прерывался. В короткие промежутки ей казалось, что она слышит вой пилы и стук молотков, крики, но в конце концов она проснулась и увидела, что уже день. На верхних ветках деревьев без умолку щебетали птицы, а наручные часы Хэлен показывали половину одиннадцатого.
Она оделась и спустилась вниз. Пройдя сквозь огромный банкетный зал, который в противоположность вчерашней ночи был единственной неосвещенной комнатой, девушка вошла в уютную, но просторную столовую. Перед готическим окном с витражами, изображавшими щиты предков Бойса, дюжина гостей была занята копченой рыбой, почками, оладьями и яйцами за буфетным столом.
Среди них была Кинтия, и девушки обменялись улыбками, когда Хэлен проходила мимо. Вооружившись подносом, Хэлен села за круглый стол возле большого окна. Стоя возле него и поглядывая через ров на всхолмленную равнину и далекие деревья, Джеймс Бойс болтал с Кириллом Моркрофтом и Гордоном Вудроу.
Бойс стряхнул с себя отвратительное настроение предыдущего вечера, на лице заиграл румянец, а улыбка была искренней. Видимо, облегчение, вызванное предстоящей продажей Семи Башен, заставляло его забыть прошлое. Бойс был готов к шуткам, когда к ним присоединился Пол Корлей.
– Ну что, начнем выдумывать то, что случилось этой ночью?
– спросил он.
– Или дождемся, когда остальные с криками сбегут вниз, преследуемые привидениями?
– Давайте сначала расскажем все наши приключения, - предложила Хэлен, - чтобы настроиться на что-то мрачное. Тогда мы можем отправиться будить остальных и узнать, сколько из них мертвы в кроватях.
– В Семи Башнях действительно нет ничего страшного, - сказал хозяин, словно желая убедить самого себя.
– Мои предки видели призраков, поскольку проводили долгие зимние вечера рядом с мерцающим светом. У них не было ничего, кроме слабого света свечи, чтобы охотиться на воображаемых созданий в полумраке.
– А что ты скажешь о людях, которые что-то слышали?
– спросила Хэлен.
– Как ты объяснишь это?
– Это объясняется еще проще, - ответил тот с широкой улыбкой.
– В темноте любой незначительный звук становится громким.
– Я говорю о раннем утре, - Когда ты еще спишь, но уже наполовину проснулась?
– Когда я бодрствовала, как сейчас, - с жаром сказала Хэлен.
– Я всегда гостила в одной и той же комнате в Семи Башнях, и первое время я испытывала страх, но затем с этим справилась. И вот сегодня, - она замолчала и посмотрела на Корлея.
– Вы ведь не воплощали сегодня одну из ваших проделок; не так ли, Пол?
Тот покачал головой, и Хэлен продолжила: - Нет, это не было ни розыгрышем, ни призраком.
– Она снова говорила с Бойсом.
– Я слышала ваших плотников. Но почему они взялись за работу в такую рань?
Несмотря на яркий солнечный свет, лицо Бойса побелело. У него дрогнул голос, когда он спросил: "Какие плотники?" - О, разве в замке не работают плотники?
– У меня не было ни одного плотника в течение последних двух недель.
– Значит, они пришли сами по себе, - сказала Хэлен.
– Они пилили и стучали возле моей двери, делали какую-то лестницу. Я даже слышала, как они считали ступеньки, их было тринадцать.
– Хэлен кивнула, припоминая.
– И они делали их для кого-то по имени Старый Бородач!
Лицо Бойса было белым, как мел, солнечный свет подчеркивал эту бледность. Его кофейная чашка дрожала на блюдце, когда он ставил его на стол.
Хэлен видела, какой эффект произвело произнесенное ею имя, и она пожалела о своих словах. Что хуже всего, что в этот неловкий момент к ним приблизилась Кинтия и услышала последние слова подруги.
– Старый Бородач!
– повторила она.
– Какое величественное имя! О, оно подходит тому смотрителю, или кем он является, которого я встретила прошлой ночью возле своей комнаты. У него белая борода и длинные волосы...
Глухой голос хозяина перебил ее:
– Этот бородатый мужчина пришел с дальнего конца коридора?
– Да, - подтвердила та.
– И я видела его очень ясно. Я даже рассмотрела на свету его старинную униформу.
– Но в том коридоре нет освещения.
В медленных словах Бойса билось крайнее отчаяние, подобное погребальному звону.
– Но я видела его ясно, - он, должно быть, нес свет с собой... ой, нет, у него не было свечи... свечение просто двигалось вместе с ним!