Проклятие Ашарсы
Шрифт:
Дракончик наконец добрался до огонька, кое-как взобрался на гладкий бок чаши и довольно ухнул в пламя. В первую секунду я сильно испугалась, но ни воплей, ни запаха жареного не последовало. Наоборот, питирин с упоением крутился волчком, прыгая на месте. Наблюдая за ним, даже начало казаться, что он чуть увеличился в размерах за эти несколько мгновений.
— Он будто подрос, — озвучил мои мысли киашьяр.
Я только растерянно кивнула, в то время как Рэнд словил мой подбородок двумя пальцами и заставил посмотреть себе в глаза. Уж не знаю, что он там хотел увидеть, потому как в голове не было ни единой
Наверное, он тоже не понял, что произошло. Просто миг был такой или в чашу кроме пламени оказалось примешано какое-то колдовство, но поцелуй получился неожиданно для нас обоих.
Это был прохладный весенний день, убаюканный журчанием воды в ручье и стрекотней наглых кузнечиков, со вкусом теплого, нежно-сладкого меда, с горчинкой травы и ароматом клевера. Утопающе-затягивающее действо, которое не дает думать, не позволяет двигаться, отрывает от тела душу и уносит куда-то туда, вверх. И только прокатывающаяся по телу дрожь, которого вроде, как и нет, возвращает назад.
И радость. Она зарождается в сплетении губ и осторожном переплетении рук. Она проникает под кожу и зажигает кровь, ускоряя ее ток. Она согревает даже заледеневшие пальцы на ногах.
И она заставляет тело жить своей жизнью, не отчитываясь перед разумом…
Я обняла Рэндалла под камзолом руками, чувствуя под пальцами гулкие удары сердца. А он продолжал осторожно и одновременно как-то умело и в то же время коварно пробовать мои губы на вкус.
И когда легард вдруг остановился, то это оказалось для меня полной неожиданностью. Рэнд же не только прервал поцелуй, но и ловко вывинтился из моих объятий, оставляя за собой ощущение напряженной холодной стали. Даже во взгляде вдруг появилось что-то твердое и решительное.
Я могла только растерянно хлопать ресницами. Убежавшие мысли еще не успели вернуться, а гордость — сообразить, что собственно произошло.
— Глупо было тебя сюда вести, — хмуро сообщил мне легард. — Ты, наверное, устала. А я тебя сюда притащил. Пойдем в дом.
Рэндалл подхватил чашу с воркующим там о чем-то своем, огненном, питирином и повел меня в обратную сторону, не дав опомниться и хоть о чем-то спросить.
Глава 13
Рэнду нравилось наблюдать за Вирой. Он даже не подозревал, что это занятие окажется настолько увлекательным. Было что-то завораживающее в обычных, на первый взгляд, действиях девушки. Она могла просто наблюдать за выдуванием очередной лампы, восторженно приоткрыв рот, или смотреть на пляску пылинок в ярком солнечном луче, или, замерев от неожиданности, следить за пробегающими по лесу оленями. В этот миг глаза Вирены сияли такой чистой радостью и счастьем, что легарду трудно было поверить в ложность этих эмоций.
Она восторгалась необычными творениями, с удивлением пробовала странные блюда жителей деревеньки, играла с Эммой, болтала ни о чем с Кирией, но чаще подолгу любила посидеть в одиночестве, сосредоточившись на книге. Девушка читала внимательно, шевеля от старания губами, и поминутно хмурясь. Но Рэнду нравилось следить даже за этим, таким обыденным и ничем не примечательным занятием.
Вот только в присутствии киашьяра девушка смущалась и теряла всю свою уверенность. Чем это объяснялось, Рэнд сказать не мог. С местными жителями, Эммой, Алией и Кирией Вира была куда спокойнее.
Он не раз задавал себе вопрос, не боится ли его девушка, особенно, когда он так пристально следил за каждым ее движением. Чтобы не мучить Вирену, легард просто прикрывал свое присутствие тонким пологом невидимости, достаточным, чтобы она не могла его заметить, но при этом настольно слабым, чтобы девушка не ощутила бы магию.
Рэндалл приходил на площадку за отведенным им домиком, устраивался на настиле возле самого ствола и часами сидел, застывая, как изваяние. Динар жил своей жизнью, легарды работали, Эмма метеором разносила все у корней деревьев, приводя в восторг местных и в ужас Алию с Кирией. А Вира садилась на сложенный в несколько слоев плед, накрывалась еще одним, тщательно подворачивая края, и подолгу сидела, подставляя лицо солнечным лучам, проникающим в узкий просвет в ветвях деревьев.
Дни становились короче и холоднее. Часто шли дожди, загоняя всех в дома, где возможных занятий находилось еще меньше.
Второй этаж в домике, больше похожий на башенку, представлял собой маленькую круглую комнатку, в которой с трудом уместились две небольшие кровати. На одной спала Вира вместе с Эммой, а на другой — Кириа. На первом этаже за перегородкой, отделявшей гостиную от комнатки, ночевал Рэнд, с трудом привыкнув к отсутствию простора. Даже на втором этаже было куда свободнее.
Алия и охранники жили в домах у других динарцев.
Эмма, недовольная не самыми удобными условиями, долго ворчала, пока ей не объяснили, что подходящих динарраев, огромных деревьев-великанов, в этих лесах не так много. Каждому дереву должно быть не менее двух тысяч лет, чтобы в нем можно было устроить дом при помощи магии. При этом хоть внешне и казалось, что дерево повреждено, но сами динарраи не чувствовали неудобств. Даже наоборот, магия подпитывала деревья на равне с соками земли, так что они еще больше вырастали в обхвате.
Строить же обычные дома было опасно — временами дожди шли в этих лесах годами, превращая их в затопленные заросли.
Хныкая днем, Эмма крепко спала ночью, не пробуждаясь от метаний Виры. Рэнду было жаль девушку, но он мало что мог сделать с тем, что ей продолжали сниться кошмары. Вира редко говорила об этом, но она пыталась всех убедить, что сны не такие страшные, как раньше.
Тем не менее, несколько раз киашьяр просыпался от криков Виры, поднимался на второй этаж и недолго сидел рядом, позволяя ей чувствовать свою поддержку. То ли Рэнд спал очень чутко, то ли Кириа притворялась, но ни разу рыжеволосая легарда не встала среди ночи, чтобы утешить подругу, немного зля этим Рэндалла.
Питирин еще больше подрос, достигнув размеров тощего воробья, и теперь меньше нуждался в заботе Вирены, уверенно охотясь на непуганых мух и бабочек. Местоположение дракончика можно было без труда узнать по довольному кваканью, доносившемуся из разных уголков деревни.
Но как бы активно питирин не охотился, восемь раз в день он целеустремленно возвращался обратно к Вире, тыкаясь мордочкой ей в руку и что-то рассказывая и показывая. Девушка расплывалась в улыбке при виде дракончика и нежно, с протяжной ноткой, произносила одно только слово: «Синенький!»