Проклятие Деш-Тира

Вурц Дженни

— Вы нашли Дакара?

Маг недовольно обернулся.

— Да. Он свое уже получил.

Улочка, по которой они шли, разветвлялась. Асандир без колебаний выбрал переулок потемнее и направился туда. Подковы гнедого гулко цокали по выщербленным камням.

— Ваше появление на ярмарке и так наделало достаточно шума среди торговцев. Извольте больше не давать поводов для пересудов. Вы меня поняли? — спросил Асандир.

Маг вдруг остановился и перебросил поводья Лизаэру.

— Оставайтесь здесь и просто ждите. Молча. Я возвращаюсь на ярмарку за второй лошадью и приличным седлом. Если вас опять понесет

бродить самовольно, знайте: тех, кто якшается с магами, здесь весьма часто заковывают в цепи, обкладывают вязанками хвороста и заживо поджаривают.

Асандир развернулся и зашагал в обратном направлении. Провожая его беспокойным взглядом, Аритон пробормотал:

— Представляю себе участь Дакара.

Лизаэру не хотелось даже думать об этом, и слова брата его рассердили. Он молча повернулся и стал разглядывать своего коня.

Асандир вернулся совсем скоро, ведя под уздцы кобылу мышастой масти. Ее шею покрывал довольно причудливый узор из белых крапинок. Следом шел вороной конь самого мага, сверкая единственным глазом, способным, казалось, заглядывать прямо в душу. На спину вороному было уложено седло, купленное для гнедого.

— Не пойму, как он мог ездить без уздечки, — сказал Лизаэр, вынужденный самостоятельно возиться с седлом и подпругой.

— Жители Пасвира — лучшие объездчики лошадей во всей Этере. К тому же твой гнедой принадлежал предводителю клана. Ему не нужны удила. Даже если ты заснешь или зазеваешься, этот конь не позволит тебе выпасть из седла.

Асандир передал поводья кобылы Аритону.

— Не волнуйся, она не бракованная, просто еще молодая. Посему спать в седле тебе не советую.

У городских ворот мага поджидали нанятые им мальчишки, которые стерегли пони, нагруженного одеялами и кожаными мешками с провизией. К поклаже на длинной веревке была привязана пятнистая кобыла Дакара. Сам Безумный Пророк возлежал поперек седельной луки, скрученный по рукам и ногам и завернутый в какую-то тряпку. Кто-то вылил на его кудлатую голову ведро воды, оставившей влажные пятна на испачканной одежде. Но даже это не могло разбудить Дакара, и под его храп Асандир вывел всю кавалькаду из восточных городских ворот.

Когда крестьянские хутора, окружавшие город, остались позади, дорога заметно опустела. Почти к самому берегу подступали болота. В давние времена здесь насыпали дамбу, а дорогу замостили аспидным сланцем, сделав ее сухой и надежной. Века и бесчисленные колеса повозок оказались сильнее толстых сланцевых плит. Нынче их покрывала паутина трещин. В колеях чавкала глина, на спицы колес наматывалась пожухлая трава. Над этой равниной, как и над всей Этерой, владычествовал туман, и в его пелене тускло блестели прибрежные воды с островками камышей. В воздухе стоял кисловатый запах гнили. Цокот копыт и скрип поводьев вспугивали стаи морских птиц, и они с громким хлопаньем крыльев взмывали вверх.

Ободренный тем, что Асандир не отчитал их за самовольный визит в Западный Край, Лизаэр подъехал к магу и решился спросить:

— А кто такие лошадники и почему здешние люди их ненавидят?

Асандир ответил не сразу. Вначале он многозначительно поглядел на Аритона. Все внимание Повелителя Теней было поглощено мышастой кобылой. Аритон мужественно пресекал ее попытки уклониться в сторону. Маг намеренно выбрал ему такую

лошадь; Асандиру не хотелось, чтобы Аритон погружался в раздумья.

— Лошадниками зовут тех, чьи предки правили Западным Краем. Когда в Этере свергли власть верховных королей, этим людям пришлось бежать в луга Пасвира. С тех пор они уже несколько веков живут там и разводят лошадей, в основном для себя. Горожане относятся к ним с большой опаской.

Путники пересекли ветхий мост через реку Мелор. Кобыла взбрыкивала, фыркала и, казалось, была не прочь сигануть прямо в воду. Поскольку Аритону было не до речей мага, слова Асандира предназначались в основном для Лизаэра.

— С тех давних времен между горожанами и лошадниками сохраняется глубокая вражда. По большей части и те и другие находятся во власти дурацких предрассудков. Речь лошадников во многом напоминает вашу. Неудивительно, что жителей Западного Края возмутило ваше дерзкое появление в городе. Мне не хотелось, чтобы вы становились жертвами этих предрассудков, потому я и попросил вас подождать в лесу.

Лизаэр собрался было задать новый вопрос, но Асандир заговорил раньше.

— Тейр-Илессид, — произнес он.

Слово это оставило наследного принца равнодушным; Лизаэр не знал древнего языка и не понял, что маг обращался к нему как к наследнику Илессидов.

— У тебя еще будет достаточно времени для расспросов. Обещаю ответить на все. А пока что я тороплюсь до наступления темноты отъехать как можно дальше от города. Лошадники и горожане хорошо вас запомнили. Незачем будоражить человеческое любопытство и преждевременно раскрывать карты.

Поглаживая шелковистую гриву коня, Лизаэр раздумывал над словами мага. С изгнанием из Дасен Элюра он утратил былую самоуверенность. Он глядел на унылую картину чужой земли и старался не улыбаться, наблюдая, как Аритон, вцепившись в поводья, сражается с неистощимыми выходками своей своенравной кобылы.

Поначалу цоканье ее копыт заглушало стоны приходящего в сознание Дакара. Стоны сменились непристойными ругательствами, также оставленными без внимания. И только отчаянный рев вынудил путников остановиться.

Оглянувшись, все увидели, что вопли Безумного Пророка вызваны не только похмельем. Лицо Дакара раскраснелось; он извивался всем телом, дрыгал ногами и пытался дотянуться связанными руками до своего плаща. Каким-то неведомым образом плащ обмотался у него вокруг шеи. Что еще удивительнее, плащ словно ожил и пытался задушить толстяка.

— Ийяты, — коротко сообщил Асандир, которому это зрелище доставило явное удовольствие. — Так здешние люди называют разную нечисть.

Дакар дернул головой, закатил глаза и с решимостью обреченного человека сдавленно прошептал:

— Это ты подстроил.

Плащом Безумного Пророка завладел один из природных духов, который неутомимо сдавливал ему горло шерстяным обручем.

— О, муки Ситэра! Ты так и будешь наблюдать, как меня душат?

Асандир тронул поводья вороной лошади, собираясь продолжать путь.

— Я же без конца тебе твердил: когда имеешь дело с ийятами, надо умерять свои чувства, — с непоколебимым спокойствием ответил он. — Твои стоны и дрыганье ногами только разжигают в них желание проказничать.

Дакар прошипел сквозь ткань плаща, все теснее обвивавшую его горло: