Проклятие десятой могилы
Шрифт:
Пришлось давить в зародыше желание подбежать к тачке и отдать ребятам кусочек моего мозга для исследований. Во-первых, это было бы больно и с кучей крови, а у меня в сумке вместо скальпеля и пилы только канцелярский нож, а во-вторых, мне было наплевать. Хотят впустую тратить свое время — бога ради. Правда, я немножко удивилась, что после нашей беседы они все еще околачиваются поблизости. Оставалось лишь надеяться, что французскую компашку все-таки удалось отпугнуть, потому что они уж точно из опасных типов.
Пока я шагала по наружной лестнице, затрезовнил
— Все в порядке?
— Как всегда. Ты как? — спросила Пари хриплым и приглушенным голосом.
— Лучше всех. Почему ты не спишь? И где ты? Голос какой-то приглушенный.
— Я в постели. Голос приглушен, потому что я пока не могу поднять голову. А звоню я потому, что ночью ты меня набрала задницей десять тысяч раз. Напилась, что ли?
— Ничего подобного.
— Не ври мне, Чак.
— Разве что совсем чуть-чуть. Как там Хэзер?
— Порядок. По-моему, она поправляется. Док велел ей пить много жидкости, чтобы вымыть из организма токсины. Похоже, метод действует.
— Пари, огромное спасибо, что согласилась за ней присмотреть.
— Без проблем. Только сомневаюсь, что тату-салон — подходящее место для впечатлительной двенадцатилетней девочки.
— Знаю. Сегодня же постараюсь что-нибудь придумать.
— Чего? Я не это имела в виду. Просто говорю, что она может до смерти перепугаться. Но пока с ней все путем. Да и я не против.
— Правда-правда?
— Само собой. Она сейчас спит. Точнее я надеюсь, что спит. В час ночи ее увел один из моих постоянных клиентов, но уверена, что она вернулась целой и невредимой.
Ну нет, не куплюсь я на такое ни за какие коврижки.
— Я на такое ни за какие коврижки не куплюсь.
— Попытка не пытка.
— Это точно. Звони, если что. Я еду в детский дом порасспрашивать народ.
— Вас понял. Конец связи.
— Конец связи… и пока.
Зная, что с Хэзер и Пип все в порядке, я могла полностью сосредоточиться на работе. Но, прежде чем я направилась в детдом, позвонил Паркер:
— Как продвигается дело?
— Шикарно, а вот вас могут разоблачить. Джоплин пытается убедить судью вынудить меня признаться, кто нас нанял. Похоже, ему покоя не дает этот вопрос.
— Да вы, черт возьми, издеваетесь?! — взбесившись, гаркнул в трубку Шут-Ник.
Хорошо, что я не врубила громкую связь, когда заходила в офис. Оттуда как раз отчаливал курьер.
Подождав, пока дверь не закроется, я все-таки включила громкую, и воздух вокруг, как грязные бабочки, заполонили очень витиеватые и выразительные ругательства, от которых мы с Куки чуть со смеху не покатились. К тому моменту, как Паркер нашел время объяснить, зачем позвонил, я с трудом сохраняла бесстрастное лицо. Точнее голос, раз уж говорили мы по телефону.
— Мне нужно, чтобы все это закончилось. Я полагал, что дела вы закрываете быстро. Разве не этим вы и занимаетесь?
— Вы позвонили поугрожать мне, Паркер?
— Что? Нет.
— Как ее зовут?
Я записала все, что Паркер рассказал об упомянутой коллеге, и попросила Куки поискать еще сведений о медсестре из детдома. В частности, о каких-нибудь физических или душевных заболеваниях. И то, и другое могло бы говорить о Мюнхгаузене. Если барышня убивает детей, чтобы потом искупаться в славе от липовых попыток их спасти, то это вполне может оказаться одной из форм синдрома. Так называемый синдром Мюнхгаузена «от третьего лица». Обнаружить такую гадость трудно, а доказать еще труднее.
— Очень может быть, мы имеем дело с натуральным, блин, ангелом смерти, — подытожила я. — Сойдет все, что поможет ее остановить.
После этого я помчалась вниз, минуты три пообжималась с мужем и двинула на поиски коллеги Эмери по имени Кэти Невилл. Повезло, что было как раз по пути в детский дом.
Пресвитерианская больница находится на той же улице, что и наш офис. Найти Кэти не составило труда. Она вышла из лаборатории на перерыв и как раз с телефоном в руках сидела на стульях в комнате ожидания.
— Это она, — подсказал лаборант.
Едва заметив меня, Кэти поднялась на ноги.
— Вы от окружного прокурора?
— Вроде того. Я работаю над делом Эмери.
Кэти кивнула, засунула последнюю чипсину в рот и выбросила упаковку.
— Простите, что вам пришлось тащиться сюда. Я сразу сказала, что могу поговорить с кем-нибудь по телефону. Не подскажете, как идет дело? Преступника уже поймали?
— Арест произвели, да, но взяли не того.
Бросив на меня недоуменный взгляд, она продолжила:
— Что ж, я только хотела рассказать копам, что, по-моему, у мисс Адамс неприятности. — Она закатила глаза. — Это, конечно, очевидно. Но я о том, что у нее были неприятности перед исчезновением.
— Что вы имеете в виду?
Мы уже шагали по коридору к лаборатории, где работала Кэти.
— Я никому ничего не рассказывала. Не хотела сеять среди людей сомнения. В общем, однажды вечером уже после того, как мы закрылись, я нашла мисс Адамс в лаборатории. Она плакала.
— С ней кто-то был?
— Нет. Я забыла телефон. Вечно везде его оставляю. Пришлось просить Эстель впустить меня.
— Кто такая Эстель?
— Уборщица. Милейшая дама.
— Мисс Адамс тоже Эстель впустила?
— Нет, что вы! Она же администратор. У нее ключи от всех местных дверей.
— И то верно. А она не сказала, что случилось?
— Нет. Эстель понятия не имела, что мисс Адамс до сих пор там.
— Нет-нет. Мисс Адамс. Она не говорила, что произошло?
Кэти покачала головой:
— Нет. Только извинилась, схватила сумочку и выскочила в коридор. Но я знаю, каково ей. Порой нужно хорошенько выплакаться, а в больнице нет ни единого места, где можно побыть наедине с самим собой. Так что я понимаю, почему мисс Адамс пришла сюда в такое время.