Проклятие Дома Ланарков
Шрифт:
– Можно подумать, что из нас двоих ты женщина, – с иронией сказала Скарлетт, наблюдая, как муж прихорашивается перед зеркалом. – Послушай, нас всё-таки человек ждёт за дверью, а ты усики подстригаешь.
– Ничего, пусть подождёт, на то она и прислуга – небрежно ответил Арчи. – Сегодня я стану одним из них.
– Почему ты так мечтаешь об этом? Ведь это означает расстаться с изрядной частью внутренней свободы, быть вынужденным играть по их кондовым правилам. Не лучше ли оставаться самим собою?
– Боюсь, Кошка, этого ты никогда не поймёшь. Это всё равно, что мечта игрока когда-нибудь сыграть в высшей лиге. Мне нужно это, чтобы
– Неужели, можно судить о человеке по его галстуку? – скривилась Вэй.
– Зря иронизируешь – серьёзно произнёс муж, тщательно поправляю бабочку. – Хороший галстук стоит дорого, научиться правильно и красиво завязывать узел – почти искусство. А выглядеть, как джентльмен с обложки модного журнала, хочется, вот для плебеев и изобрели галстук, незаметно закреплённый на шее и почти неотличимый от классической модели. А ещё пристяжные манжеты, фальшивую сорочку под смокинг и прочие «эрзацы». Впрочем, опытный взгляд сразу разоблачит фальшивку.
Арчи криво улыбнулся:
– Представляю, как поморщился бы граф, если бы узнал, что я ношу галстук-самовяз! То есть галстук-регат с готовым узлом на потайной застёжке, – эта мысль показалась Арчи даже забавной. Хотя его ирония была показной. Уж Вэй то знала, как муж бывает неуверен в себе и мучим комплексом неполноценности. Бедный Арчи всегда жил с подсознательным ощущением, что лишь по какой-то ошибке он занял чужое место, и однажды выясниться, что вовсе он никакая не знаменитость, а шарлатан. Отсюда проистекала его болезненное честолюбие, доходящее до смехотворности:
– Да, – усмехнулся Арчи снова, – если бы граф узнал, что перед ним обладатель регата с «фабричным узлом», то никогда бы не пригласил меня в свой кабинет, ведь такие обычно носят официанты, портье и прочая мелюзга.
…С массивным подсвечником в руках служанка шла впереди, освещая путь в тёмных коридорах. Но даже огонь семи свечей не мог рассеять тьму, захватившую залы и комнаты. Что тут скажешь! В отношении этого дома нельзя было утверждать, что он является примером «чисто английского рационализма», ведь потратив явно немало средств на проведение электричества, хозяин отчего-то запрещал им пользоваться для нормального освещения своего огромного дворца. Да и вообще, чем дольше Скалли находилась тут, тем больше она сочувствовала аристократам, вынужденным ради поддержания своего статуса обитаться в родовых гнёздах. Это только с парадного фасада всё выглядит безупречно, а на деле жить в постройках многовековой давности накладно, да и не слишком уютно.
В этой части дома стояла уже сделавшаяся привычной тишина. Лишь их собственные шаги гулко отзывались в безмолвии. Пока Арчи и Вэй шли следом за своей провожатой, они не встретили ни одной живой души. Неспокойное пламя свечей освещало причудливую лепнину, украшавшую потолки, и портреты на стенах. Вэй вглядывалась в лица на потемневших от времени холстах. И казалось, мёртвые предки Ланарков неприязненно следят за каждым её шагом.
Служанка вела их по длинному коридору с множеством дверей. И тут сердце Скалли ёкнуло и бешено заколотилось в груди. Она узнала место, которое видела накануне во сне. Вэй взглянула на мужа: Арчи шёл чуть
Дождавшись когда её спутники скроются за поворотом, Скалли осторожно толкнула дверь, которая оказалась незаперта. Какая-то сила потянула её зайти. В комнате было темно. Скалли с порога увидела кресло, стоящее у самого окна спинкой к двери. То самое! В тусклом свете лунной ночи, ей снова показалось, что в кресле кто-то сидит. Господи! У молодой женщины мурашки побежали по телу. Первым желанием было захлопнуть дверь и бежать вслед за мужем, но Скалли умела брать себя в руки: «Там никого нет и быть не может, потому что приведений не существует! – властно сказала она себе. – Сейчас ты сама в этом убедишься».
Немного подождав, пока глаза привыкнут к темноте и внутри всё немного успокоиться, Скалли переступила порог. На столе стояла массивная электрическая лампа. Это было не просто, но она преодолела эти несколько метров. Осветив комнату, Вэй убедилась, что кресло пусто. Сразу сделалось легко, даже гордость появилась за себя. Всё же напрасно мужчины считают всех женщин тепличными растениями. А то, что ей вначале стало немного не по себе в большом чужом доме, так в этом нет ничего постыдного. Как и многие, она начиталась книжек про знаменитые привидения британских замков, вот детские страхи и всплывают на поверхность.
Скалли внимательно осмотрелась: теперь в комнате царил уютный – из-за изобилия всевозможных тканей – полумрак. Не только мебель, но и стены были обтянуты шёлком, парчой, атласом; окно наполовину прикрыто тяжеловесными гардинами красного бархата.
С висящего на стене портрета взирала красивая статная девушка с непокорной гривой рыжих волос. Взгляд её был горд и даже надменен, а вьющиеся рыжие волосы свободно спадали на плечи – подстать неукротимому темпераменту их обладательницы. Это была покойная Анна. В чём-то они были похожи, даже внешне. Прежде Скарлетт тоже приходилось носить длинные волосы. Она всегда недолюбливала сложные причёски, и если того требовала необходимость, укладывала волосы «с помощью двух шпилек».
Скарлетт продолжила осматриваться. На мебели, многочисленных безделушках и книгах не было заметно пыли; в камине аккуратной горкой уложены дрова, – словно всё готово к возвращению хозяйки с прогулки. И что странно, всё выглядело примерно так, как и в её недавнем сне.
Скалли подошла к старинному зеркалу в потемневшей бронзовой раме и остановилась в нерешительности, не смея заглянуть в него: воспоминание от привидевшегося ей во сне кошмара ещё было свежо. Лишь после некоторой внутренней борьбы Вэй всё же удалось перебороть себя. А в результате она даже подмигнула своему отражению:
– Ну что, убедилась, что приведений не существует?
Американка опустилась за туалетный столик перед зеркалом и попыталась вспомнить свои ночные ощущения от привидевшегося ей ужасного оборотня. Рискованная игра показалась даже увлекательной, – совсем как тогда на аэродроме, когда знакомый лётчик предложил кому-нибудь из приятелей Арчи «прошвырнуться» с ним за сто пятьдесят миль к побережью в задней кабине старенького одномоторного аэроплана. Она единственная из всей их компании вызвалась, и получила массу удовольствия. Особенно от высшего пилотажа над аэродромом, видя как внизу, задрав головы, испуганные мужчины следят за всеми их «мёртвыми» петлями и переворотами…