Шрифт:
Дубинянская Яна
Проклятие графов Собоських
– Пани может кричать, топать ногами, ругаться и писать куда следует. Мест в гостинице нет, - хозяин улыбнулся с видом кота, уже облизавшего всю опрокинутую сметану.
Я вздохнула. Как бы объяснить, что я не собираюсь ни кричать, ни кому-то писать, - но и замерзать ночью в сугробе тоже не хотела бы? Так, чтобы это не вышло очень уж жалко.
С моей шубы успела натечь довольно большая кольцеобразная лужица. Представляю, что творилось с тушью на ресницах.
– Пани
– Но там тоже нет мест.
– Простите, - не особенно удачно начала я.
– Мне не нужен отдельный номер с удобствами. Мы с мужем уже забронировали себе люкс в отеле "Звезда гор". Муж приедет завтра, и... в общем, мне надо только где-нибудь переночевать. Хотя бы в холле на диване... Мы хорошо заплатим!
Про "Звезду гор" не надо было. У хозяев маленьких гостиниц всегда имеется огромный комплекс неполноценности.
– Пани имеет в виду, что она хорошо заплатит?
– уточнил он с ударением на "она".
– Да, конечно... То есть мой муж, мы договорились встретиться здесь...
Хозяин ухмыльнулся.
– Пани уверена, что ее муж приедет?
– и совсем уже внаглую, - Пани уверена, что у нее есть муж?
Я была вполне готова закричать, затопать ногами и пожаловаться кому-нибудь в письменной форме. Я замерзла и устала. Я не хотела выходить в метель и топать четыре километра вверх по склону. Я бы скорее кого-нибудь убила.
Влодко, например.
"Будет гораздо безопаснее, Агнешка, если всю сумму повезу я. Тебя ведь постоянно обворовывают! Ну, ну, маленькая, зачем перед отпуском ссориться по пустякам?.."
– Да, разумеется, у меня есть муж. И, разумеется, сейчас я выплачу вам задаток...
Сколько там осталось от моих карманных денег?
– Сожалею, пани, мест в гостинице нет.
И тут я не поверила собственным глазам.
По лестнице со второго этажа спускался Янек Собоський.
1.
В огромной аудитории стоит негромкий ровный гул, и бубнение профессора - далеко не главная его составляющая. Все студенты заняты своими делами. Я, например, внимательно вглядываюсь в листок бумаги, расчерченный на квадраты, некоторые из которых заполнены буквами. Если вставить вот сюда "а", получится слово из семи букв, и у противника не останется никаких шансов.
Я пишу "а", но в другой квадрат - выходит четырехбуквенное слово. Дописываю его в столбик внизу листка и легонько толкаю в спину соседа спереди.
– Передай Собоському.
Он, как всегда, сидит в первом ряду. Как всегда, горбится - он очень высокий. Как всегда, пытается конспектировать лекцию, поэтому не сразу разворачивает мой листочек.
Разворачивает и улыбается - я понимаю это раньше, чем он оглядывается и победно смотрит на меня. Быстро-быстро дописывает недостающую букву; его губы при этом смешно вытягиваются в трубочку.
– Лекция окончена. Панове студенты могут быть свободны.
Он вскакивает и в три прыжка подбегает ко мне. И я не удерживаюсь, чтобы не глянуть мельком по сторонам, ловя завистливые взгляды однокурсниц.
– Тре-панг, семь букв, Агнешка! А ты пропустила, ага!
– Где? Ну вот, опять ты выиграл. Янек, я хочу отыграться!
Он снисходительно усмехается. У него карие глаза доброй собаки и очень нежная белая кожа, подернутая бесцветным пушком. Я закусываю губу - до того хочется коснуться его щеки. Прямо сейчас.
– Ладно, попробуй.
– На социологии сядем рядом, хорошо?
* * *
Янек Собоський был самый завидный жених на курсе. Самый умный и самый высокий. Не самый красивый - но зато граф.
Как-то в университет приезжал его отец - маленький толстый человек с лицом, изрытым последствиями не то оспы, не то юношеских прыщей. Янек совсем на него не похож!
– шептались девчонки, прикидывали на глаз стоимость перстня на графской волосатой руке и длинного черного автомобиля на стоянке и делились сплетнями о графском маетке где-то на юге. По всему выходило, что действовать надо как можно скорее и решительнее.
Семестр подходил к концу, курс давно разбился на парочки - но Собоського по-прежнему можно было видеть либо одного, либо в шумной компании. Видно его было издалека - буйная голова, торчащая над остальными, и длинные руки, которыми Янек постоянно размахивал, как мельничными лопастями. Уже не один раз бывало, что какая-нибудь влюбленная дурочка или хитроумная интриганка - ненароком получала по голове, слишком близко подобравшись к предмету своего вожделения, увлеченному дружеской беседой.
А я смотрела на все это издали. Я вообще была гордая, неприступная и донельзя заученная. Золотой молодежи нашего курса было скучно со мной, а мне было скучно с ними.
Но зато Янеку Собоському было интересно играть на парах в слова или в точки именно со мной - если, конечно, я не слишком часто выигрывала. А мне было интересно с ним. Больше, чем интересно.
Началась первая сессия. Дуры-студентки - они же весьма дальновидные особы - стайками вились вокруг отличника Собоського, наперебой умоляя объяснить тот или иной билет. Янек объяснял. Он знал назубок всю программу. Ну, почти всю...
– Агнешка, у тебя есть в конспекте девятый вопрос по римскому праву? Я тогда болел, а в учебнике на эту тему пол-абзаца.
– Сейчас посмотрю. Не-а - я же вообще редко пишу... Но я тебе так могу рассказать, хочешь?
– Идет! Давай встретимся завтра...
* * *
Зимний заснеженный парк около университета. Вечер - не очень поздний, но уже темный, как ночь. Светло-желтые фонари и длинные синие тени от деревьев. И от нас с Янеком Собоським.
Мы вдвоем. И тихо-тихо.
– Завтра последний экзамен. Социология.