Проклятие итальянского браслета
Шрифт:
Эх, кабы раньше мне ту сообразительность! Сколько бы напортачено не было! Скольких бед и сам избег бы, и другим не принес! Эх… воистину, знал бы, где упасть, соломки бы подстелил!
Какая теперь дребедень в голову лезет… Вот, к примеру, купил я нынче сию тетрадку и карандаш химический. Купил, дабы начисто переписать роль Тетерева в пьесе Максима Горького «Мещане», которую наша труппа взяла к постановке. Сказать по правде, моя в этом спектакле – роль Бессеменова. Но не могу сказать, чтоб с охотой брался именно за эту роль, хотя она в мои годы вполне в моем амплуа. Я бы лучше Тетерева сыграл… вот человек! Он и смешон, и величествен, как всякий резонер с несостоявшейся
А вышло что? Вышло, что я эту тетрадку купил для того, чтобы записать последние свои в этой жизни слова? Потому что, будь честен перед собой, Никита Львович Старков-Северный, надежды у тебя, чтобы отсюда выбраться, нету никакой…
Кто и когда сюда вдруг явится и за какой надобностью? Никто и никогда, да и зачем? Ни одна душа не знает, что пошел я к станции… Нет, знает Серафима! Она меня сюда и вызвала обманом! Но ей и в голову не взбредет искать меня в провале. Придет, не застанет меня – и решит, что я просто манкировал ее просьбою. Собрался с силами и решил-таки вырвать свое сердце из когтей этой хищницы… Ну а как иначе объяснить то, что меня нет на месте свидания?!
Конечно, слух о том, что бесследно исчез артист Старков-Северный, рано или поздно пройдет… меня станут искать… Но дойдет ли этот слух до Серафимы, вот в чем вопрос? Да даже если и дойдет! Разве взбредет в голову бессердечной особе, которая только чудом не стала соучастницей моего жестокого убийства, озаботиться судьбой человека, который готов был бросить жизнь к ее ногам?
Разве что случайно кто-нибудь услышит мой крик… Но разве можно его услышать сквозь шум воды в трубах? Я и сам не слышу ничего, ровно ничего! Если б до меня донеслись шаги или голоса, я стал бы звать на помощь, орал бы, срывая глотку, но я не слышу ничего, кроме этого усыпляющего, убаюкивающего шума…
Одна надежда, что слесарь, с которым говорил я в станционном садике, вспомнит обо мне. Хотя нет, он же был уверен, что я ушел, сам проводил меня на дорогу! И если он вспомнит, то лишь когда пройдут дни и я умру…
Нет надежды!
Вот сижу, пялюсь в стены моего невольного каземата… чудесный дар никталопии, которым я сделался наделен после нескольких лет жизни на севере, дает возможность писать… писать предсмертные записки…
Наши дни
Алёна разглядывала браслет, пытаясь понять, что произошло. Может, кто-то назовет это мелочностью и мещанством и предложит выкинуть несчастную побрякушку, однако браслетик стоил в магазине «Клеопатра», что на площади Горького, под две тысячи рублей, да еще полтыщи ушло на ремонт, а две с половиной тысчонки – не столь уж малая сумма для писательницы, которая в поте лица своего трудится с утра до вечера, но ни славы, ни состояния так и не стяжала. Слава – фиг с ней, она, как известно, яркая заплата, но мечталось порой о гонорарчиках повесомей, пощедрей…
Короче говоря, Алёна Дмитриева находилась не в том материальном положении, чтобы направо и налево швыряться итальянскими браслетами, тем паче – с волосатиком! К тому же она по сути своей была аналитиком, именно поэтому и писала детективы, а не просто любовные романы. Хотя любовные тоже писала, когда приходила охота.
Словом, повинуясь гласу кошелька и зову своей натуры, она продолжала рассматривать браслет. И вот что обнаружила. Латунного колечка, которое ювелир вставил, дабы браслет увеличить, на месте не оказалось! Оно было прилажено между двумя маленькими петельками на краю двух овалов. Один со стразами, второй – с осколочками рыжеватого халцедона. И вот теперь петельки цеплялись одна за другую.
Несколько мгновений Алёна тупо их разглядывала, совершенно не понимая, что произошло.
Конечно, колечко могло выпасть. К примеру, спайка неплотная. Но тогда браслет потерялся бы. Как петельки сами собой снова сцепились? Фантастика какая-то! Или это могло произойти?
Теоретически – нет. Но, может, практически – да?
Ни до чего путного Алёна не додумалась и думать бросила, потому что пришла ей пора собираться на шейпинг. Надо сказать, она более или менее следила за фигурой и хотя спорт вообще, кроме верховой езды, не любила, много ходила пешком и вот уж десяток годков исправно, два-три раза в неделю, посещала шейпинг-зал. Раньше он находился в Доме культуры имени пламенного революционера, одиозной исторической персоны Якова Свердлова, а с недавних пор переехал в район Средного рынка, в новые дома по улице имени другой одиозной персоны, пламенного революционера, комиссара печати, пропаганды и агитации Володарского. Что за тяга имелась у дирекции шейпинг-зала к революционному прошлому Нижнего Горького, Алёна не понимала, а впрочем, мыслями этими не слишком-то себя отягощала. Сейчас ее куда больше занимало, что приключилось с браслетом.
Так вышло, что путь ее в шейпинг-зал лежал как раз через перекресток улиц Ванеева и сестер Невзоровых… Господи, да куда ж от них от всех деваться, от этих призраков русских революций?! Именно на этом перекрестке находился дом, в подвальчике которого размещалась знакомая ей ювелирная мастерская. И Алёна решила зайти туда по пути и попросить снова увеличить браслет.
Она спустилась в подвальчик и остановилась перед прилавком. За ним никого не оказалось.
Алёна осторожненько постучала согнутым пальцем о край прилавка. Дверь приоткрылась – выглянул чернявый и небритый парень. Мешковатый свитер висел на нем, как на перевернутой швабре. В глазу торчала лупа.
– Слушаю вас, – сказал он каким-то тягучим голосом.
Этого человека Алёна видела впервые.
– Извините, – робко молвила она, – а другой мастер – он завтра будет работать?
– Какой другой мастер? – удивился чернявый. – Я здесь один. – И ткнул себя в грудь, как бы подтверждая.
– Несколько дней назад я ремонтировала здесь браслет, и мастер был другой, – покачала головой Алёна. – Такой, знаете… – Она попыталась вспомнить: – Чуть пониже вас ростом, поплотнее, волосы светлые, очень приятное лицо такое…
– Да нет тут никакого другого мастера, ни со светлыми волосами, ни лысого! – Чернявый вынул лупу и утомленно потер глаз. – Вы чего хотели-то, девушка? А то меня работа ждет.
– Понимаете, – заспешила Алёна, – вот этот браслетик, видите, он мне чуть маловат, мне его тут расширили, колечко вставили вот сюда, – она ткнула ногтем в сцепочки между овалом со стразами и овалом с жемчужинками, – а оно вывалилось, что ли, я не пойму, а петельки эти сами сцепились, тоже не пойму как… Может, вы посмотрите?